Мы держали, держали ту полоску земли… Плотникова Наталья (№4 (5), ноябрь 2007, Антология военной песни): сайт «Автомат и гитара» http/avtomat2000.com/kosov_bat.html
Есть песни, в несколько строк которых укладывается срез судьбы целой страны, целого поколения, в которых все просто названо своими именами, без пафоса и надрыва… В них каждое слово — весомо, потому что оно — правда, неподкупная и бесхитростная суть, в которой нет места наносам показной жанровости… Эти песни не для больших сцен — их творят для себя и о себе, часто и не догадываясь о том, что пишут живую историю.
Мы держали, держали ту полоску земли…
Как недавно все это было… Июнь 1999-го, раздираемая гражданской войной и внешней агрессией бывшая Югославия. Кровоточащая рана — Косово. Россия борется за право участвовать в международной миротворческой операции, но ООН в один прекрасный момент передает мандат на проведение операции в Косово Североатлантическому альянсу, что фактически сводит к минимуму шансы на сохранение Россией контроля над этим стратегически важным районом Балкан. Капитуляция Югославии в июне 1999 года после 79 дней бомбардировок НАТО застает вопрос о вхождении нашего контингента в состав Международных сил по поддержанию мира в Косово (KFOR) на стадии рассмотрения. И тогда Россия внезапно изумляет весь мир, предприняв дерзкий политический и военный ход…
Часто я вспоминаю Той колонны петлю. Горам вызов бросая, Пыль легла на броню…
Подготовка к вводу российских сил в Косово началась в базовом районе российской миротворческой бригады SFOR «Углевик» уже в день прекращения боевых действий в Косово — 9 июня. Излишне говорить о том, что наши миротворцы находились под пристальным и неусыпным вниманием НАТОвских «товарищей», так называемые «офицеры взаимодействия» постоянно присутствовали даже в штабе российского контингента. Именно для отвлечения их внимания 10 июня был предпринят марш колонны БМД в сторону аэродрома Биелина. В это самое время в базовом районе уже готовились к маршу 2-й батальон Боснийской бригады со своим командиром, полковником Павловым, и оперативная группа из 15–20 офицеров, осуществлявшая управление. В семь часов утра 11 июня группировка на БТР-80 и тяжелых грузовиках буквально под носом у опешивших американцев на полной скорости проскочила боснийско-югославскую границу и начала свой стремительный марш в Косово.
На рассвете 12 июня, оставив за плечами более 700 километров, российские десантники взяли под свой контроль оставленную сербами авиабазу Слатина в районе столицы Косово Приштины — единственный в крае аэродром, способный принимать тяжелые транспортные самолеты. По сути, овладев этим стратегическим объектом, Россия превратилась в ключевого игрока миротворческого процесса на Балканах — весь мир понимал это…
Мы держали, держали Ту полоску земли, Где российские Илы Приземлиться могли…
Десантники, захватившие аэродром, были готовы к незамедлительному приему «бортов» из России, однако, Москва тянула время, и вскоре батальон оказался фактически в осаде прибывших британских войск НАТО, оказывавших на россиян откровенное силовое давление с целью вытеснить их с этого важного объекта. Тем не менее, первые вертолеты НАТО смогли приземлиться в Слатине только тогда, когда решение о размещении российского контингента в Косово было принято на международном дипломатическом уровне, и наши десантники получили приказ «подвинуться».
Лишь 28 июня в Слатину, наконец, прибыл первый российский транспортный Ил-76 с подразделениями усиления на борту…
Кто мы, русские, здесь кем мы стали? Старший брат, что, предав, обманул? От России нас двести послали На балканский кровавый разгул…
Военный врач Дмитрий Зубатенко вспоминает: «Все это время нам приходилось выполнять не только задачу по охране аэродрома, но и в какой-то степени дипломатическую миссию, как по отношению к местному населению, так и по отношению к НАТОвским военным, на которых наше присутствие не могло не действовать раздражающе. К сожалению, мы не оправдали надежд сербского населения Косово, которое встречало нас радостными толпами на ночных улицах Приштины, осыпало цветами, рукоплескало и салютовало в воздух автоматными очередями… Нас было слишком мало, чтобы решить все их проблемы. С болью в душе приходилось наблюдать, как албанцы (вовсе и не косовские, а „перебежавшие“ со своей исторической родины), словно саранча, заполонили край в считанные дни, после того, как сербские войска, согласно ультиматуму, покинули эту территорию. НАТОвцы попустительствовали этому наглому вторжению, закрывая глаза на грабежи, сожженные дома, вырезанные сербские семьи, разрушенные православные храмы, создавая видимость, что они творят великое дело на благо мира. Так, древнейший центр православного христианства сербов был отдан на растерзание исламским террористам, с одной стороны, и НАТОвским разбойникам, с другой, по сути дела, превратившись в арену политических игрищ. У нашего правительства, видимо, тогда не хватило мужества пойти до конца в отстаивании политических интересов, вот и вышло, что предали мы братьев-славян…
Но что бы ни творили политики, главное, что не опозорили наши ребята честь и славу ВДВ, выполнили приказ и ещё раз показали всему миру, что мы можем!
Все это в словах песни и попытался отразить гвардии подполковник Сергей Александрович Березовский — начальник штаба нашей оперативной группы. Боснийский батальон пробыл в Косово чуть больше месяца, но это были великолепные дни. Мы чувствовали себя островитянами на маленьком клочке суши, и это был наш островок!
Перед возвращением в Боснию, в ночь, когда оперативная группа покидала косовскую землю, и родилась за бутылочкой сербской водки наша батальонная песня. Сергей Березовский записал стихи на бумажной салфетке, в руках у меня появилась гитара… Все, кто был рядом в ту минуту, по праву — наши соавторы, российские офицеры-десантники: Сергей Авдеев, Сергей Сулима, Иван Шафалович, Саша Разумовский…
Вскоре мы вернулись в Боснию, где подкорректировать „музыкальную часть“ уже взялись профессионалы: автор-исполнитель из Костромы Володя Пухов и Кирилл Мартынов — участник псковской группы „Голубые молнии“.
Знаю, это не песня-шедевр (мы и не претендовали на такое определение), — для нас это, прежде всего, песня-память, песня-откровение, песня-пророчество…» Кто сказал, что балканское небо Для славянина стало чужим?
Сегодня нас нет в Косово… История, как известно, сослагательного наклонения не терпит. Даже самые героические и трагические страницы её неизбежно переворачиваются, впрочем, вполне закономерно запечатлеваясь в душах людских не газетным официозом передовиц — теми самыми песнями, в несколько строк которых укладывается срез судьбы целой страны, целого поколения, в которых все просто названо своими именами, без пафоса и надрыва.
Песня «Косовского Батальона».
Музыка Д. Зубатенко, Слова С. Березовского.
Кто сказал, что балканское небо для славянина стало чужим? И кострами горят дома сербов, и пожарищ разносится дым. Кто мы, русские, здесь кем мы стали? Старший брат, что, предав, обманул? От России нас двести послали На балканский кровавый разгул…
Припев: Мы держали, держали Ту полоску земли, Где российские Илы Приземлиться могли, Где из рампы открытой Рядовой ВДВ Гордо лязгнул по плитам На своей БМД.
Часто я вспоминаю Той колонны петлю. Горам вызов бросая, Пыль легла на броню. Через площадь Приштины В ночь идет ВДВ, Это едут мужчины, Вызов бросив судьбе…
Припев. Много видел на свете, Видел слезы и кровь, Засыпал на рассвете, Забывал про любовь. С автоматом в обнимку Видел черные сны, Черно-белые снимки В мою память вошли.
Припев. Кто мы, русские, здесь кем мы стали? Старший брат, что, предав, обманул? От России нас двести послали На албанский кровавый разгул…
Припев: Мы держали, держали Ту полоску земли, Где российские Илы Приземлиться смогли, Где из рампы открытой Рядовой ВДВ Гордо лязгнул по плитам На своей БМД. Мы держали, держали Ту полоску земли, Где российские парни Приземлиться смогли…
* Примечание (от Натальи Плотниковой) — в написании слов этой песни принимали участие также майор Авдеев (уже подполковник), подполковник Сулима, майор Шафалович; в написании музыки — Кирилл Мартынов.
Несколько малоизвестных фактов о марш-броске российских десантников 10 — 11 июня 1999 года и последующих событиях на приштинском аэродроме “Слатина” Что мы знаем об этой операции, потрясшей весь мир? Почти ничего, как ни странно. Да, десантный батальон из Боснии, пройдя маршевой колонной около 600 километров, опередил натовцев: первым ворвался в Косово, занял стратегический аэропорт “Слатина”. И тем самым лишил натовцев возможности перебрасывать по воздуху свои войска. А еще во главе десантников мчался на Приштину генерал — лейтенант Заварзин, которому президент потом пожаловал за это третью звезду на погоны… Что мы знаем о дальнейших событиях в аэропорту? Вроде бы десантники голодали, вроде бы потом перестали, вроде бы скудность информации о них объясняется тем, что на аэродром не пускают журналистов… Мне повезло неделю прожить бок о бок с участниками приштинского десанта. Их рассказы опровергают многое из того, что мы слышали. А многое — приоткрывают. Кто-то скажет: мол, окопная правда это не истина в последней инстанции. Возможно. Но мы должны знать и эту правду, чтобы понять: почему и в Косово, где мы не только хотели, но поначалу и делали как лучше, — получилось как всегда. Ценя откровенность моих собеседников, солдат и офицеров, я не буду называть звания и фамилии. Пусть хроника там, где это будет уместно, идет от первого лица. От лица ДЕСАНТНИКА. План операции Головная колонна (171 человек; 15 БТРов, 2 “Кам АЗ”, “Уралы”, топливозаправщики, водовозки и проч. — всего около 50 машин) захватывает аэропорт “Слатина”. И удерживает его до подхода второй колонны, которая должна выйти через три часа и находится в полной боевой готовности в районе боснийского аэродрома Белина. Передовой десант обеспечен сухим пайком на четверо суток — это крайний срок, в течение которого приходит подкрепление. После подхода тыловой колонны “боснийцы” незамедлительно обеспечивают прием самолетов с основным контингентом десантников из России — ради этого и заваривалась каша. Что касается НАТО, то потеря “Слатины” не могла существенно отразиться на действиях альянса: массированная переброска людей и техники как шла, так и продолжала идти по земле. О дальнейшем ходе операции можно судить предположительно. Во всяком случае, объединенных сил российских десантников хватило бы для перекрытия ключевых дорог и образования полноценного сектора миротворческого контроля — в том числе непосредственно в Приштине. Но вторая колонна не получает приказа на выход. И это первое из многих “почему”. Подготовка Приказ непосредственно во 2-й отдельный парашютно-десантный батальон в Боснии поступает за сутки до выхода. За это время удается решить сверхзадачу — подготовить технику: часть ее в очень изношенном состоянии, часть на консервации. Запускается дезинформация для натовцев: батальон просто переводится из мусульманской зоны ответственности подразделения в сербскую — здесь же, на территории Боснии. Чтобы не привлекать внимания разведки альянса, на место сбора, аэродром Белина, техника выдвигается ночью и на рассвете малыми группами, по три — четыре машины. Американцы тем не менее не могли не располагать информацией о готовящемся марше. Очевидно, они не поверили, что колонна сможет выдержать столь высокий темп и опередить англичан. Порядок движения Колонна шла по современному автобану, что позволило поддерживать высокую среднюю скорость — 60 километров в час. Периодически случались поломки (перегрев двигателя, проколы колес), но отставшего не ждали: устранив неисправность, автомобиль или БТР догонял товарищей по крайнему правому ряду автострады или даже по встречной полосе. После чего занимали свое четко определенное с самого начала место в колонне. “Перед самым аэродромом у моего БТРа рвануло второе колесо. Времени уже не было. Меня взял “на усы” “Кам АЗ” и затащил на аэродром. Так я задом и финишировал”. К вечеру 11 июня, через десять часов непрерывного пути водители, всю ночь готовившие технику, стали “отключаться”. “Несколько раз поймал себя на том, что сплю. Стал поливать голову минералкой. Но она была горячей”. “Сильнее всего усыпляла монотонность движения по автобану. Для разнообразия жал газ то правой ногой, то левой”. “Когда въезжали в населенные пункты, становилось легче. Люди кидали на машину цветы, сигареты, печенье, один мужик бежал с ящиком пива. Все это взбадривало, но ненадолго. К тому же была страшная жара, БТР раскалился”. “Уже в Приштине пришло второе дыхание. У нас у всех был просто сумасшедший настрой”. Стратегическое руководство Генерал-лейтенант Виктор Заварзин появился в колонне только после Белграда, когда десантники уже прошли половину пути. Он ехал на серебристом “Опеле” российского посольства в Югославии, белградский номер 10-А-83, имеется кондиционер. Время от времени Заварзин останавливался, пропускал, стоя на обочине, колонну и затем снова возвращался в нее. Генерал был без погон. “Офицеров это шокировало. Мы шли на очень серьезную операцию, готовились ко всему. Мы представляли Россию. Тысячи людей смотрели на нас. А он одет как какой-нибудь охранник в банке”. “Смешно предположить, что он снял погоны для маскировки — лицо представителя России в Брюсселе известно всему миру”. “Он просто на всякий случай страховался — если бы сорвалось, всегда можно сказать: я, мол, не командовал, а присматривал”. Захватив аэродром “Слатина”, десантники тут же развернули станцию космической связи. Самым первым полученным из Москвы сообщением был указ президента о присвоении генерал-лейтенанту Заварзину звания генерал-полковника. Разбор полетов В первом наградном списке, отправленном в Москву, было… 25 фамилий. Среди них не оказалось водителей, которые в страшную жару 17 часов провели в раскаленных железных “коробках”; офицеров, “ожививших” раздолбанную технику и обеспечивших “сумасшедший настрой” личного состава; десятков десантников, осуществивших фантастическую по сложности и эффективности операцию.
После того как в батальоне узнали о кастрированном списке и возмутились, число представленных к наградам было расширено до… 63 человек. Издевательство продолжалось вплоть до прилета в “Слатину” заместителя командующего ВДВ генерал-майора Александра Попова. Он отменил предыдущие решения. Сейчас к награде представлен каждый из 171 участника приштинского десанта. “Почему у нас так хамски относятся к людям? Что мешало первым же самолетом привезти медали и ордена, построить батальон, всех наградить, сказать спасибо за выполненный долг? Мы, без дураков, это заслужили. Ведь эта операция наверняка войдет во все учебники по военному искусству”. На вчерашний день единственным награжденным за операцию оставался генерал-полковник Заварзин. Первый контакт с НАТО Русские заняли аэродром в четыре часа утра. А к обеду появились англичане. “Они были буквально ошарашены, увидев нас. И даже этого не скрывали”. “В глазах у них читалась злость, но вели себя корректно”. “Наш БТР стоял поперек дороги. Англичанин пробует объехать справа — БТР сдает вправо. Тот налево — и наш налево”. Среди эпизодов противостояния финальным стал монолог российского десантника-солдата. Он соскочил с брони с гранатометом наперевес и крикнул английскому танкисту: “У тебя приказ и у меня приказ! Если сунешься, я тебя так уе…!” После чего танк развернулся и отбыл в обратном направлении. Англичанам было предложено стоять за территорией аэропорта. Там они и находились вплоть до политического решения о присутствии НАТО в “Слатине”. Текущие контакты с НАТО Две недели российский и английский городки находились на аэродроме стык в стык. Англичане доверяли нашим десантникам настолько, что ночью не выставляли своего охранения. Несколько дней назад они переехали и располагаются примерно в полутора километрах от здания аэропорта. Перебросив в “Слатину” специальную технику, англичане активно занимаются подготовкой аэропорта к приему самолетов (до войны он имел статус международного): занимаются отделкой залов ожидания и прилетов-вылетов, латают “рулежку”. Однако контроль за аэропортом остается за российской стороной. Без ее разрешения ни один самолет не может совершить здесь посадку. Опыт боснийского аэропорта Тузла в Боснии, который контролируется американцами, показывает: у “хозяина” неограниченные возможности диктовать свои условия. Посадку нежелательного “борта” он может запретить под любым, даже самым надуманным предлогом: например, сослаться на профилактический ремонт взлетно-посадочной полосы или багажного транспортера. В первые дни, когда у наших возникли проблемы с водой, соседи выручили минералкой. В то же время гулявшие по российским СМИ сообщения о якобы голодающих десантниках не имеют ничего общего с реальностью. Уже на вторые сутки они организовали у себя трехразовое горячее питание, в то время как англичане еще неделю перебивались сухим пайком. Из прочих бытовых контактов заслуживают внимания два эпизода. После того как наши десантники, ловко вскарабкавшись на высокий флагшток, установили свой флаг на крыше аэропорта, этот же трюк попробовали исполнить англичане. Однако три попытки их солдат залезть на длинный железный штырь провалились. Сейчас над аэропортом развеваются только три наших флага — России, ВДВ и ВВС. А товарищеский матч по футболу Россия — Англия завершился нашей безоговорочной победой — 3: 1. Причем единственный гол англичан забил приданный им для усиления российский “легионер” — десантник. Тактическое руководство Сегодня в российской группировке в Косово нет единого руководства. Номинально его осуществляет “брюссельский” генерал — полковник Заварзин, за три недели лишь трижды покидавший территорию аэропорта. Фактически — десантный генерал-майор Попов, который решает все текущие вопросы жизнеобеспечения батальона, ведет переговоры с представителями НАТО, проводит рекогносцировку мест, где будет размещен основной контингент россиян. Однако и ему формально не подчинены представители Военно-воздушных сил в “Слатине”, которые занимаются обустройством аэродрома. О личностях двух генералов красноречиво говорит эпизод, участниками которого стали спецкоры “Комсомолки” и “Аи Фа”. На просьбу включить нас в состав группы рекогносцировки генерал Виктор Заварзин ответил отказом, попутно раздраженно объяснив, что мы не там ходим, не то фотографируем и непонятно чем в Косово занимаемся. Через десять минут, “зайдя с тыла”, мы повторили ту же просьбу генерал-майору Александру Попову. — Нет вопроса. В семь тридцать утра вам нужно быть возле БТРа! Очевидно, что от скорейшего решения проблемы единоначалия в “Слатине” зависит судьба всей российской миротворческой миссии. Политико-моральное состояние Его можно охарактеризовать двумя словами: недоуменное раздражение. С каждым днем оно усиливается из-за непростительной, по мнению десантников, медлительности Кремля и Министерства иностранных дел. “Мы потеряли бесценную неделю вначале, когда нам закрыли воздушный коридор и МИД беспомощно не мог договориться. Но и позже мы неоправданно затягивали переброску основного контингента. Почувствовав слабину, натовцы ведут себя все наглее. Впечатление, что они отыгрываются за наш марш-бросок”. “Скорей бы уехать, на хрен, отсюда! Стыдно перед сербами. Они приходят к нам за помощью, а мы не можем ничего сделать. Нас мало”. Из-за одновременного вывода из Косово ВСЕХ югославских войск сербы, оставшись без защиты, покидают родину. Исход принимает массовый характер. Тягостное настроение солдат усиливается от весьма существенной проблемы. Срочно сорвавшись в поход, они оставили на сохранение у сослуживцев в Боснии заработанные деньги (немалые!), оставили на стоянке купленные машины. 15 июля в Боснии начнется ротация личного состава миротворцев: сослуживцы разъедутся по домам. “Где гарантия, что пацан с моими “бабками” не свалит? И колеса с моего “Ауди” не свинтит?” Целые делегации солдат ходят к командирам, но что могут сделать командиры? Когда прилетит из России подкрепление — неизвестно. Корабли придут — если придут — уже после 15-го. А самых больших московских военачальников вряд ли обеспокоят мелкие на фоне грандиозных миротворческих планов заботы солдатиков.
Послесловие нашего корреспондента Самые дорогие строчки в моем блокноте — свидетельства участников приштинского десанта о своих звездных часах. “Въезжаем в деревню, вижу бабушку, она еле идет. Но она, хроменькая, шкандыбает к колонне, боится не успеть. И кричит: “Россия!” “БТРы с флагами ушли вперед, мы приотстали. Вдруг на мосту мужик-серб хватает железяку и швыряет в стекло машины. Водитель схватился за автомат, я думал, выстрелит, но обошлось. Оглядываюсь назад, а сербы уже этого мужика дубасят. Я думаю, он просто не “въехал”, что это русская колонна идет”. “В Приштине нас ждали с десяти утра. А мы пришли в полвторого ночи. В пригороде тишина, ну, думаем, все спят. А они все собрались в городе. Тут началось такое… Пальба в воздух, машины сигналят, плач стоит. Я не знаю, сколько там было людей — десятки тысяч, может, сотни. Улиц не хватало. БТРы пробирались стык в стык, чуть зазор — и уже с места не сдвинешься. Это не вранье, что они целовали броню, — я сам видел. Я понял, что мы для них — последняя надежда. Я тебе честно скажу: я плакал”. Вырвавшись из объятий ликующей Приштины, батальон остановился в семи километрах от аэродрома, в селе Косово Поле. Именно в эти минуты по ТВ шли противоречивые сообщения: министр иностранных дел Иванов говорил об ошибке и отводе десантников из Косово, военные его опровергали… Через два часа бесплодного стояния по колонне прошел слух: вот-вот поступит приказ об отходе назад. “Это был невыполнимый приказ. Если бы мы пошли обратно, нас бы сербы в Приштине разорвали. У нас обратной дороги не было”. У них был еще один праздник — когда в позапрошлую субботу в “Слатине” сел первый транспортный самолет из России. “Мы для него взлетную полосу чистенькой сохранили, девственной, как целочка!” “Когда мы увидели Ил-76 на заходе, словами это не передать… Значит, все было не зря, мы выполнили свой долг”. Потом праздники кончились. С каждым днем накатывало разочарование. С каждым днем все отвязнее вели себя натовские “товарищи по оружию” (в минувшую субботу “Комсомолка” подробно рассказывала об этом). Как они ждали воскресенья, когда из Иванова должны были прилететь “борта” с подмогой… Майор-десантник сказал мне: — Чем скорее наш батальон отсюда уйдет, тем лучше. Новички, которые прилетят нам на смену, не знают, какой шанс мы здесь упустили. Им будет легче служить. А мы… Мы в полном дерьме.
P. S. Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе Джон Даунинг снят с должности за просчеты, допущенные американской резидентурой в Югославии, “проворонившей” подготовку и проведение марша российских десантников-миротворцев.
Игорь КОЦ. (Наш спец. корр.). Косово.
Автор благодарит спецкора еженедельника “Аргументы и факты” Владимира Сварцевича за помощь в подготовке этого материала.
В ночь с 11 на 12 июня 1999 года батальон российских десантников за несколько часов совершил лихой бросок из Боснии в Косово, опередив танковые колонны войск НАТО. Как часто крутили по телеканалам "картинку": в Приштине плачущие сербские старухи целуют пыльную броню наших бэтээров... Нас столько до этого унижали, нам столько до этого плевали в лицо. А мы взяли и показали всему миру, что Россию рано списывать в утиль! Теперь мы уходим с Балкан. Сегодня другие песни на дворе, другие хроники на телеэкранах. События четырехлетней давности уже кажутся историей. Может быть, мы так смутно живем, потому что очень быстро забываем великое и доброе, забываем людей, славно послуживших Отечеству? Кто сейчас помнит комбата Павлова? Вернувшись домой, Сергей Евгеньевич написал - "для себя" - краткие воспоминания. Он не литератор. Полковник Павлов 30 лет отслужил в Воздушно-десантных войсках. Это он командовал батальоном ВДВ, который из боснийского Симин-хана рванул в косовскую Слатину. "Бросок в Косово. Глазами очевидца" - двадцать страниц машинописного текста. Этот человеческий документ уходящей эпохи (мы уходим, уходим), простой и "непричесанный", никогда не публиковался. Сергей Евгеньевич разрешил процитировать его в нашей газете.
"В те дни, когда в Косово разворачивались драматические события, мы, военнослужащие российской миротворческой бригады в Боснии и Герцеговине, внимательно следили за происходящим по соседству. Круглосуточно бомбардировщики стран альянса пролетали на бомбежки Сербии как раз над нашим базовым районом. 10 июня около 14 часов меня вызвал на связь командир бригады полковник Николай Игнатов и сориентировал о возможном марше батальона на большое расстояние. Он приказал к 18 часам прибыть в штаб бригады для постановки задачи. "Прибыв в штаб бригады, получил от командира боевое распоряжение: батальону в качестве передового отряда предстоит совершить 620-километровый марш и к утру 12 июня захватить аэродром Слатина в 12 километрах юго-западнее Приштины. Время готовности к маршу было определено 3.00 11 июня. Таким образом, в моем распоряжении на подготовку было 8 часов, из них светлого времени суток - 3 часа. Прибыв в Симин-хан, убедился, что под руководством начальника штаба майора Вадима Полояна люди готовились спокойно, без суеты. Поспать в эту ночь не довелось никому, звонок аппарата ЗАС (засекреченная аппаратура связи. - А. Х.) раздался в 5.00. Настало время действовать, и весь военный механизм заработал. Батальон пошел. Уверенно, красиво, мощно".
"Марш начали на небольших скоростях. Я еще раз убедился в исправности техники, в умении водителей выдерживать установленные дистанции и скорость движения, провел радиотренировку. В районе сосредоточения нас ждали старший оперативной группы генерал-майор В. Рыбкин и командир бригады полковник Н. Игнатов. Посовещавшись, мы решили оставить часть техники, чтобы "облегчить" колонну. У нас уже были достоверные данные о том, что передовые подразделения войск НАТО перешли границу Союзной Республики Югославии. Надо было спешить, поскольку преодолеть нам предстояло значительно более долгий путь, чем им. Было раннее утро. Редкие прохожие-сербы, привыкшие к нашим войскам, особо не обращали внимания на нас. Колонна спокойно прошла Биелину, вышла на простор, и... началась гонка. Вскоре проскочили реку Дрину и оказались на территории Югославии. Всякие мысли были в голове, но главная одна - успеть. Колонна шла на скорости 80 километров в час и выше по сложной трассе, которую и на "Жигулях" тяжело преодолеть, а не то что на боевой технике. И все это при 36-градусной жаре. Весть о нашем появлении, видимо, мгновенно облетела всю страну. Стали появляться кинооператоры, толпы людей рукоплескали нам на улицах городов. Мужчины радовались, плакали женщины. Времени оставалось все меньше и меньше. На одном дыхании пролетели Белград. Двигаться стало сложнее: дороги были заполнены колоннами выходивших из Косово югославских войск. Сербские военные чуть ли не из кабин вылезали, приветствуя наших солдат. Ближе к полудню мы остановились для дозаправки. Меня подозвал генерал-майор В. Рыбкин и подвел к невысокому человеку с уставшим лицом. Это был генерал-лейтенант В. Заварзин. Он сообщил, что ему поручено обеспечить проводку батальона в Косово. Опять в путь, вперед и только вперед. Я подумал о том, что теперь о нашем появлении в Югославии знают все в мире. Представил, какая паника творится в натовских штабах, как вытянулось лицо у "нашего" американского командира в Боснии Кевина Бернса, когда у него из-под носа незаметно ушел российский батальон".
"Пересекаем административную границу края Косово. Мы почти у цели. Главное впереди - аэродром. Успеть, только бы успеть. Подходим к столице Косово Приштине. Два часа ночи, а на улицах все население города. Что же тут началось! Стрельба из стрелкового оружия, взрывы петард, взлетают сигнальные ракеты, толпы на тротуарах, крики, свист, повсюду вспышки фотоаппаратов, на дороге люди встают на колени перед бронетранспортерами. Боже мой! Что делать? Ведь они нас не пропустят. Даю команду всем закрыть люки, движение не прекращать. Часа через полтора выбираемся наконец-то из Приштины. Впереди - Косово Поле. Историческое, святое для сербов место, как для нас Бородино или Куликово поле. Нас все также не "выпускают" сербы, сопровождают десятки машин и мотоциклов. Останавливаемся, еще раз уточняем задачу по захвату аэродрома, заслушиваем разведчиков и вперед. Вот он долгожданный, самый ответственный момент. Батальон, как пружина, снятая со стопора, срывается с места и вперед к аэродрому. Беспрерывно поступают доклады командиров. Заслушиваю, коротко даю указания. Переживаю, как бы не нарвался кто-нибудь на минное поле. Схем-то минных полей у нас нет, а их тут видимо-невидимо: постарались и сами сербы, и все кому не лень. Изо всех сил стараются саперы подполковника А. Морева: ведут инженерную разведку, проделывают проходы, но все равно риск велик - темень-то непроглядная. Периодически раздается беспорядочная стрельба, где-то слышны разрывы мин. Обстановка запутанная: отходят сербы; то в одном, то в другом месте появляются бойцы албанской Освободительной Армии Косово, небо озаряется осветительными ракетами, трассами пуль, эфир переполнен докладами командиров подразделений. Здорово работают разведчики майора С. Матвиенко: не представляю, как в этом месиве можно разобраться и выдать четкую информацию! Действительно, без разведки никуда. Вскоре обозначился первый успех: командир взвода старший лейтенант Н. Яцыков доложил о захвате узла дорог на юго-востоке аэродрома. Важный для нас успех, так как с этого направления давят оаковцы, ведь оттуда должны подойти англичане. Теперь Яцыкову надо "зарыться" в землю и держать дороги, пока мы, все остальные, будем делать свое дело. Докладывает командир роты майор А. Симаков: два взвода его роты под командованием старших лейтенантов П. Качанова и А. Мушкаева пробились к взлетно-посадочной полосе. Отлично! Теперь надо развить успех и без промедления наступать дальше: напористо, дерзко... и очень осторожно. В эфир врывается голос командира 4-й роты майора В. Ковалева: рота вышла на указанный рубеж, захватив здание аэропорта. Молодец Ковалев! А затем один за другим идут доклады: старший лейтенант А. Кийко захватил склад ГСМ, старший лейтенант Д. Рыбенцев бьется за жилой городок, взвод капитана С. Вахрушева заблокировал тоннель, старший лейтенант Д. Замиралов захватил пункт энергоснабжения. Пока все идет по нашему сценарию. Главное - не упустить инициативу, правильно использовать внезапность - всех ошеломить, захватить жизненно важные объекты аэродрома, закрепиться и держаться до прибытия главных сил. Начинает светать. С рассветом осознаем, насколько велик аэродром: взлетно-посадочная полоса длиной 2500 метров, масса рулежных дорожек, ангаров, оборонительных сооружений, причем исполненных исключительно толково и мощно, огромный жилой городок. И почти все заминировано. Только сейчас понимаем насколько нас мало. Как удержать эту махину? Ведь нас-то всего двести штыков, а для захвата и удержания такого аэродрома нужен как минимум полк, с артиллерией, средствами ПВО, подразделениями обеспечения. Значит, каждому выпадает нагрузка целого отделения. Что ж, будем держаться. Подумалось, какие же молодцы все-таки наши солдаты. Молодые ребята, в жизни еще ничего толком не испытывали, не попадали в переделки, а тут наяву, на твоих глазах делают историю. Меняются времена, приоритеты, ценности, но никогда не изменится суть нашего народа - есть все-таки в наших людях какой-то стержень. Да, хорошие воины англичане, французы, итальянцы, внушительно смотрятся американские двухметроворостые негры-"качки". Но нет в них того, что есть в нашем, порой невзрачного вида солдатике из рязанской или вологодской глубинки. Не понимают они, что такое "надо" и как это, когда "через не могу".
"К пяти часам утра 12 июня аэродром был взят. Теперь главная задача - закрепиться, создать систему охраны и обороны. Солдаты валятся с ног, но надо держаться, надо "закопаться" в землю, укрыть технику, подготовить запасные позиции. В 7.30 утра поступил с наблюдательного поста первый доклад о выдвижении английской колонны. Вот и дождались. Чуть позже начальник одного из постов, старший лейтенант Н. Яцыков, докладывает, что боевое охранение англичан пытается прорваться к аэродрому, но не таков Яцыков, чтобы кого-то пропустить. Выдвигаюсь к посту и наблюдаю картину: стоит поперек дороги наш БТР-80, преграждая дорогу английскому парашютно-десантному батальону. В стороне стоит старший лейтенант Н. Яцыков и что-то объясняет английскому офицеру. У того на лице изумление: откуда тут русские и почему это их, англичан, не пропускают? А не пропускают потому, что они опоздали. Как говорится у нас в народе: "Кто раньше встает, тому Бог дает". А может быть, точнее когда-то сказал древний: "Кто пришел первым, тот и уносит добычу". Теперь мы вам будем диктовать условия. Позднее появляется английский бригадный генерал. Тоже изумлен, хотя более спокоен. Знакомимся, объясняемся. Докладываю генералу В. Рыбкину обстановку и сопровождаю английского комбрига в наш штаб на переговоры. Вот так мы встретились с натовцами. А потом прилетал на переговоры командующий Объединенными войсками английский генерал Майкл Джексон, другие начальники. И переговорам этим не было конца. А мы делали свое дело: изучили аэродром, организовали систему охраны и обороны. В течение первых двух-трех дней мы уже основательно обосновались, даже баню оборудовали. Здание аэропорта было полуразрушено, в крыше зияли огромные дыры, повсюду торчали провода, под ногами груды битого стекла и бетона. Но над всем этим гордо реяли два флага - российский и ВДВ. И это нас обязывало и придавало сил. И мы работали. Круглые сутки. А еще ждали подкрепления. Но не суждено было дождаться скоро, поскольку наши бывшие "братья по соцлагерю" не дали нашим самолетам из России "коридора" для пролета. По ночам не давали покоя бойцы ОАК и местные партизаны, которые нас провоцировали, всячески угрожали и постоянно держали на прицеле. Вскоре мы получили радостное известие - начинается переброска главных сил из России в Косово, причем комбинированным способом - по воздуху и морем. Пришел долгожданный день, и мы встречаем наши самолеты с десантом из России... ...Наступил момент возвращения в Боснию. Провожали нас торжественно, с большой благодарностью. Подводя итог, скажу: нам выпала великая честь. Мы задачу выполнили и гордимся этим. Будь на нашем месте другие, уверен, и они бы выполнили эту задачу, поскольку так было надо".
Странно, на Балканы Павлов поехал в первую в жизни военную командировку. Сын летчика-истребителя, мальчишкой он хотел стать танкистом. Но потом вместе с другом поехал попытать счастья в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище. Повезло. В 1973 году поступил, в 1977 году закончил. Служил в 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, а с 1981 года стал курсовым офицером в родном училище. Босния в 1998 году только для американцев считалась театром боевых действий. Для наших солдат и офицеров служба в коллективных силах по поддержанию мира (SFOR) была "курортом", на котором к тому же платили по 1000 долларов в месяц. Но вот выпало испытание, и "курорт" - побоку... Была, наверное, у Павлова "пружина", которая позволила на первой в жизни войне достойно выполнить свое солдатское дело. Как патрон в патронник, он встал на свое место в нужное время и сделал военную работу хорошо. За страницами воспоминаний осталось многое. Комбат Павлов не знал тогда, по возвращении с Балкан, что беспримерный бросок в Косово мог получить в России совершенно иную оценку. Сторонники двух придворных группировок в окружении Бориса Ельцина ранним утром "толкались локтями" перед опочивальней "всенародно избранного" первого Президента России. Проворнее и настырней оказался представитель "партии войны". Он доложил Ельцину о том, что наш десант уже в Приштине. Борис Николаевич сказал только одно слово: "Мо-лод-цы!" И зазвучали фанфары. Если бы докладывал другой человек, то, возможно, реакция президента могла быть другой. Ведь даже в нашем МИДе ничего не знали... Ничего не знал комбат Сергей Павлов и о том, что он и его бойцы тем же утром 12 июня 1999 года могли вступить в бой с американским спецназом или попасть под бомбежку натовских бомбардировщиков. Билл Клинтон, президент всесильной Америки, был взбешен непредсказуемостью русских и коварством своего "друга Бориса". С авиабазы в Германии взлетел самолет со спецназовцами. Курс - на Косово. Но при взлете на борту оторвался от креплений баллон с кислородом. Пилоты перепугались и - от греха подальше - "Геркулес" сразу же пошел на посадку на аэродром взлета. Клинтон позвонил командующему KFOR (международных сил по поддержанию мира в Косово) британскому генералу Майклу Джексону: разбомбите русских! Потом "спишем" на незнание (русские, действительно, вошли без "стука") обстановки, скажем, думали, что бомбим не вышедших из Косово сербов. Генерал Майкл Джексон не раздумывая сказал историческую фразу: - Господин президент, я не возьму на себя ответственность за начало третьей мировой войны. Клинтон после этого позвонил Ельцину и договорился с ним о том, что аэродром в Слатине будет находиться под контролем российских десантников. Полковник Павлов за военную работу на Балканах награжден орденом Мужества и медалью "Участнику марш-броска 12 июня 1999 г. Босния - Косово". Таких медалей было отчеканено всего 300. Но главная его балканская "награда" - жена Таня. Татьяна служила в его боснийском батальоне старшим писарем. Поздняя любовь стала в жизни обоих главной. Они хорошо живут. Им очень хорошо вместе. Полковник Сергей Павлов сегодня возглавляет кафедру управления войсками в мирное время в Рязанском институте Воздушно-десантных войск. У него 30 календарных лет выслуги. В институте ВДВ он выучил 4 батальона курсантов. Кто-то из них сейчас во власти, кто-то в бизнесе. Зовут и обещают найти и место "послаще", и денег "погуще". Павлов из армии не увольняется. Говорит: - Может быть, еще пригожусь. [b]
