ИСТОРИЯ ВДВ (АФГАНИСТАН)

Если Вам есть о чем рассказать пользователям ресурса, Вы желаете присоединиться к нашему сообществу или хотите стать модератором - пишите предложения на e-mail: Derkyl@ya.ru Перевод сайта (Translation of site): http://www.prof-translate.ru


	*Псковская региональная общественная организация* *ветеранов военной службы "Союз десантников"*
	Главная ИСТОРИЯ ВДВ (АФГАНИСТАН) - Форум Регистрация Вход	Гость \| Группа "Гости" \| новых ЛС: \| RSS \|

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]

Страница 1 из 1
1

ИСТОРИЯ ВДВ (АФГАНИСТАН) (УЧАСТИЕ ДЕСАНТНИКОВ В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ В АФГАНИСТАНЕ)

ИСТОРИЯ ВДВ (АФГАНИСТАН)

Славянович

Дата: Пятница, 29.04.2011, 08:25 | Сообщение # 1

Группа: Модераторы

Сообщений: 139

Статус: в самоходе

1979 год
12 декабря
ЦК КПСС принял решение о вводе советских войск в Афганистан. Оно обосновывалось просьбой афганского руководства и ситуацией, сложившейся внутри и вокруг Афганистана.
24 декабря
Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов провел совещание с участием своих заместителей, главнокомандующих Сухопутными войсками, ВВС, войсками ПВО, командующего ВДВ. На совещании Министр объявил о принятом руководством страны решении ввести войска в Афганистан и подписал соответствующую директиву.

25-26 декабря
Самолеты военно-транспортной авиации с личным составом и боевой техникой 103-й воздушно-десантной дивизии пересекли советско-афганскую границу и совершили посадку на Кабульский аэродром.

27 декабря
Завершилась переброска основных сил 103-й воздушно-десантной дивизии и 345-го отдельного парашютного полка по воздуху с посадкой на аэродромах в Кабуле и Баграме.

1980 год
Январь
Завершено сосредоточение в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане группировки ВДВ. Она включала: 103-ю воздушно-десантную дивизию в составе 317, 350, 357 вдп (командир дивизии генерал-майор И. Ф. Рябченко), 345-й отдельный парашютно-десантный полк (командир подполковник Н. И. Сердюков), 56-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду ВДВ (командир подполковник А.П. Плохих).
Февраль
Участие десантников в подавлении антиправительственных выступлений в Кабуле.

1 апреля
Первая панджшерская операция против Ахмад Шаха Масуда. В ней приняли участие 56-й дшб и 345-й опдп. В успехе этой операции большую роль сыграл фактор внезапности и неподготовленности моджахедов к открытому столкновению, а также смелые и решительные действия батальона капитана Л. Хабарова.

1981 год
Июль
Участие 103-й воздушно-десантной дивизии в операции по разгрому базы моджахедов в горном массиве Луркох.

1982 год
Лето
Участие 103 воздушно-десантной дивизии в операции в Панджшере против вооруженных формирований Ахмад Шах Масуда. Руководил операцией генерал-майор Н.Г. Тер-Григорьянц. Группировка советских и афганских правительственных войск составляла 12 тыс. человек. Особенностью этой операции было массовое применение десантников (более 4-х тыс. человек), что предопределило успех всей операции.

1983 год
Апрель
Участие десантников 103 воздушно-десантной дивизии и 345 отдельного парашютно-десантного полка в боевой операции в ущелье Ниджраб (провинция Каниса). Операцией руководил зам. Командующего 40-й армией генерал-майор Л. Е. Генералов. В операции был задействован 21 батальон, в т. ч. 5 воздушно-десантных.

1984 год
19 апреля
Начало боевой операции в ущелье Панджшер против крупной группировки полевого командира Ахмад Шах Масуда. Боевые действия впервые были начаты высадкой большого десанта, который отрезал путь отступления моджахедам в горы
Март-июнь
Участие 103-й воздушно-десантной и 56-й одшб в ожесточенных боях в ущелье Печдар.

Октябрь
Участие 345 опдп и 56 ОДШБр в операции по захвату и уничтожению баз и складов моджахедов в районе уездного центра Ургези (провинция Пактия). Было захвачено большое количество оружия и боеприпасов. Операция прошла без потерь для советских войск.

1985 год
6 июня
Участие 103-й воздушно-десантной дивизии в операции в провинции Кунар. Боевые действия отличались размахом и ожесточением на всем протяжении ущелья от Джелолабада до Барикоты (170 км).
Июль
Широкомасштабная операция под условным названием "Пустыня". Руководил боевыми действиями командующий 40-й отдельной армией генерал-лейтенант И. Н. Родионов. По плану операции 16 июля подразделения 345 опдп неожиданно для противника высадились на вертолетах в ущелье Микини, расположенном в северо-восточной части Панджшера. Оказав вначале упорное сопротивление десантникам, моджахеды, под угрозой окружения, бежали. На поле боя они оставили оружие, боеприпасы, аппаратуру продовольствие и снаряжение. На базе моджахедов десантники обнаружили подземную тюрьму.

1986 год
Апрель
Участие десантников в операции в районе Жавара (10 км от г. Хоста). В ходе боевых действий было уничтожено 252 укрепленных огневых позиций моджахедов, обезврежено и уничтожено 6 тыс. противотанковых и 12 тыс. противопехотных мин, захвачены сотни ракет и ракетных установок, тысячи реактивных и артиллерийских снарядов. Убито свыше 2 тыс. моджахедов.

1987 год
2-21 марта.
Участие 56 и 38-й отдельных десантно-штурмовых бригад в операции "Гроза" (провинция Газни).
Участие 103-й воздушно-десантной дивизии (три батальона) в операции "Круг" (провинции Кабул, Логар).
12-24 апреля
Участие 103-й воздушно-десантной дивизии (три батальона) в операции "Весна" (провинция Кабул).

20 мая
Операция "Залп" (провинции Логар, Пактия, Кабул). В ней участвовали 103-я ВДД (три батальона), 56-я ОДШБр (два батальона), 345-й опдп (два батальона).

21 мая
Начало операции "Юг-87" (провинция Кандагар). В ней участвовала 38-я ОДШБр (два батальона).

1988 год
Январь
Операция "Магистраль" (началась в ноябре 1987 г.). В ней участвовали 103-я воздушно-десантная дивизия, 56-я одтбр и 345-й опдп. Благодаря умелым и решительным действиям десантники захватили перевал Сатыкандов, разгромили крупную базу моджахедов южнее перевала. Это сыграло решающую роль в разгроме противника и взятии г. Хоста.
12 апреля-12 мая
Выполнение 345-м опдп (командир полковник В.А. Востротин) боевой задачи по проводке колонн 40-й отдельной армии в Кандагар, За время операции было проведено 5 колонн, перевезено 8 тыс. тонн грузов. Десантники нанесли существенный урон моджахедам, уничтожили около 100 чел., захватили большое количество стрелкового оружия.

14 апреля
Подписание Женевских соглашений между СССР, США и Пакистаном по Афганистану. СССР взял на себя обязательство в выводе советских войск из Афганистана начиная с 15 мая 1988 г.

23 июня-19 июля
Участие 345 опдп в боевых действиях в районе Файзабады. Колонна полка, преодолев перевал Саланг, совершила 850-ти километровый март и обеспечила успешное начало боевой операции. Операция прошла с минимальными потерями личного состава и боевой техники полка. Противник потерял более 180 человек, значительную часть боевой техники.

26 июля-10 августа
Участие 345-го опдп в прочесывании и спецминировании местности (провинция Кабул) для дезорганизации действий моджахедов.

1989 год
21-24 января
Вывод из Афганистана 103-й воздушно-десантной дивизии.
23 января
Подразделения 345 опдп освободили от моджахедов часть территории, прилегавшей к стратегической магистрали Кабул-Хайратон по которой возвращались советские войска в Союз и взяли ее под свой контроль.

11 февраля
345 опдп пересек границу СССР, возвратился в Союз.

Snejka

Дата: Пятница, 15.07.2011, 23:07 | Сообщение # 2

Группа: Проверенные

Сообщений: 212

Статус: в самоходе

Владимир Олегович Сидельников

Один бой я не забуду никогда.

На это есть несколько причин. В этом бою на моих глазах погиб мой друг, старший лейтенант Миша Румянцев, погибли бойцы Андрей Голендухин и Иван Харчук, который умер прямо у меня на руках. Но самое страшное не это. Я хочу рассказать обо всём по порядку, чтобы даже мельчайшие детали этого жуткого боя остались в памяти не только у меня.

14 февраля 1983 года рано утром нас срочно погрузили в несколько вертолётов, и мы вылетели в направлении населённого пункта Картатут, Улусвали Ачин, провинции Нанганхар… Тут бойцы спрашивают: «Где Сорокин?». – «Нет Сорокина». А Сорокин – это командир группы (командир минометного взвода 1-й десантно-штурмовой роты), с которой я должен лететь. Оказалось, что в спешке он сел в другой вертолёт, и я оказался единственным офицером на борту. Спрашиваю командира экипажа, Володю Авдеева: «В каком вертолёте Сорокин? Вы парами работаете?». – «Какими парами!.. Вас надо довезти да высадить. Карта-то у тебя хоть есть?». А карта – у командира, то есть у Сорокина. Ведь моё место по боевому расписанию – рядом с командиром роты, в шаге от него. И не должен я никуда ни шагать, ни бегать, а обязан быть всё время рядом с ним. Поэтому мне карта ни к чему. Правда, задачу отряда в общих чертах я знал. Но конкретную задачу для группы ставили Вите Сорокину.

Летим. Высота метров пятнадцать. Прямо под нами мелькают деревья, дувалы… И вдруг я вижу красные «духовские» трассера (трассирующие пули, оставляющие при полёте видимый след. – Ред.), которые густо летят в нашу сторону!.. У нас трассера были зелёные, то есть это был явно огонь противника. Потом раздалось несколько ударов, как будто палкой шарахнули по пустой бочке. Бум, бум, бум… Это были попадания по хвостовой балке нашего вертолёта. Борттехник сорвался со своего сидения и начал бегать по салону вертолёта, пытаясь определить, насколько серьёзные повреждения получила машина.

В этот момент мы влетаем в сухое русло реки. Это место представляло собой ущелье, внутри которого летел наш вертолёт. Вертолёт начал снижаться. Быстро, как скоростной лифт. Я знал, что нам надо высадиться дальше, недалеко от старой глинобитной крепости. Но Володя Авдеев дал нам команду: «Срочно высаживаться!». Других наших вертолётов ни впереди, ни сзади не видно, они ушли вперёд, к крепости.

Вертолёт завис на высоте метра два с половиной, его ощутимо раскачивало. Мы же были в полном боевом снаряжении, с миномётными минами, рациями. Прыгать с этим грузом с такой высоты тяжело. Я даю команду младшему сержанту Ивану Харчуку десантироваться замыкающим, а сам сиганул на камни первым. За мной посыпались бойцы.

Побились мы крепко. Но, слава Богу, переломов и вывихов ни у кого не было. Я сориентировался по населённому пункту, определил направление движения, и мы начали подниматься по каменистой гряде сухого русла реки. И почти сразу «духи» по нам начали стрелять сзади, из глубины ущелья. Расстояние до них было примерно метров сто пятьдесят. Мы залегли и открыли ответный огонь.

Здорово помогли вертолётчики. Они, возвращаясь на базу, ударили по «духам» из всего, что у них было. Огонь немного стих. Смотрю, три головы высовываются из-за гряды. Стрельнут – спрячутся, стрельнут – спрячутся. Потом ещё и сверху нас стали долбить те «духи», которые от вертолётов убежали.

Нам всё равно надо было пробиваться вперёд, к крепости. Но пока эти «снайперы» за спиной, вперёд идти было нельзя: перестреляют на открытом месте, как курей. Я дал команду своим залечь, стволы вправо-влево и вести огонь. Беру с собой Абдужапара Валиева и Стефана Матея. Втроём мы поползли назад к гряде, из-за которой «духи» по нам стреляли. Когда подползли поближе, оставил Матея нас прикрывать, а сами двинулись дальше. Но Матея почти сразу же ранило: осколок пули после рикошета от камней попал ему между вторым и третьим ребром. Возвращаться было нельзя, «духи» были уже на расстоянии броска гранаты. Если они нас обнаружат – конец всем троим!

Тут Ваня Харчук с другой стороны гряды незаметно подполз и за неё две гранаты закинул. Сразу вслед за взрывами мы через гряду перемахнули и приготовились к рукопашной!.. Но «духи» просто убежали. Даже бросили двоих раненых и одного убитого. Раненым «духам» Харчук быстренько «помощь оказал», мы забрали оружие и рванули назад к своим.

Только поползли дальше вверх – взрыв!.. И стрельба… Били из пулемёта. Но нам повезло – оказались в мёртвой зоне, «духовский» пулемёт нас прицельно не доставал. Раненых у нас стало уже трое: касательное ранение кисти у Валиева и касательное ранение голени у младшего сержанта Андрея Голендухина. Он меня больше всех беспокоил, потому что уже не мог идти самостоятельно. Я лично его и тащил.

Поднялись на гряду, выглянули и окончательно поняли, что сели мы прямо в «духовский» кишлак! Метрах в пяти перед собой видим заборчик высотой сантиметров пятьдесят-шестьдесят и шириной сантиметров сорок. Он был сделан из плоских камней, сложенных друг на друга без раствора. За ним здание с плоской крышей. Мы у заборчика залегли. Вроде стало полегче, укрытие хоть какое-то.

Огляделись. От каменной кладки до здания метров восемь, не больше. Справа, в десяти-двенадцати метрах, – глинобитные дома с плоскими саманными крышами. Сзади нас, за дальней каменной кладкой-забором, чуть правее, ещё несколько глинобитных построек. А за ними уходит ввысь каменистая гора. На левом фланге, позади квадратного здания, – деревья, кустарники, словом – «зелёнка». От нас до глинобитной крепости, куда мы по плану должны были прорываться, было около полукилометра.

Самым логичным решением было занять это здание. Но меня что-то насторожило, наверное – наступившая тишина. Даже с противоположного склона ущелья на какое-то время по нам перестали стрелять. Приказал бойцам залечь возле каменной кладки, разобрать её верхнюю часть и каждому соорудить из камней индивидуальное укрытие.

Присмотрелись к зданию – это мечеть. Окна закрыты частыми металлическими решётками. С нами в вертолёте прилетели четверо афганцев, капитан и трое солдат. Они тоже добрались до кладки, и один из них, не скрываясь, пошёл прямо к двери здания. Я успел сказать Ивану Харчуку: «Подстрахуй его». Иван перепрыгнул через заборчик в тот момент, когда афганец открывал тяжёлый засов и распахивал створки. И тут слышу выстрел из «бура» – и афганец падает прямо на пороге мечети головой вперёд, только ноги в ботинках остались снаружи.

В этот момент всё и началось!.. Оказалось, что в мечети засели «духи», которые открыли по нам ураганный огонь!.. Стрельба по нам началась буквально отовсюду – из строений на правом фланге и расположенных за мечетью, тоже справа, домишек, с левого фланга из «зелёнки» и с противоположного края каньона. Мы залегли за свои камни, которые успели сложить наподобие укрытия, и поняли, что оказались в огненном мешке! А Ваня Харчук остался вообще на открытом месте у стены, куда он отпрыгнул после выстрела из мечети, который оказался роковым для афганского десантника.

Все бойцы открыли ответный огонь. Но это больше для успокоения души – целей-то мы конкретных не видим! Лежать смысла нет – «духов» больше. Они просто начнут постепенно сжимать кольцо, и нам тогда долго не продержаться.

Но самое отчаянное положение было у Вани Харчука. Он вжался в стену между входом в здание и левым окном и даже умудрился забросить внутрь гранату. Но заскочить вслед за ней не смог – тут же из правого окна его начали обстреливать из автомата. Командую своим: «Прикройте!». Бойцы ударили из всего, что было, по окнам, а я проскочил простреливаемый участок и тоже вжался в стену, только справа от входа. К несчастью, окна были затянуты мелкой металлической сеткой. Попробовали сбить их гранатами, но они от сеток отлетали, как мячики. Нас самих же осколками чуть не побило. Меня тогда в лоб своим же осколком ранило. Хорошо, что не сильно…

Мы с Харчуком забросили в дверь три гранаты и несколько шашек оранжевого дыма. Под прикрытием дыма бросились ко входу!.. И тут из клубов дыма, как из преисподней, выскакивает «дух» с «буром» и стреляет в меня практически в упор! Я даже видел пламя, которое из ствола вылетело! Достал его очередью из автомата. Он назад в дым завалился, а я опять отпрыгнул в простенок между дверью и окном.

Стало понятно, что внутри здания у «духов» ещё есть какие-то укрытия, раз мы гранаты туда забрасываем, а они потом живые оттуда выскакивают. Мы с Ваней решили попробовать выманить наружу ещё одного и, пробежав навстречу друг другу перед дверью, поменялись местами. Но «духи» на наш маневр не клюнули, даже не выстрелили. Стало понятно, что надо уходить. Побежали!..

И тут я увидел, как через сетку окна ствол винтовки высовывается! Выстрел!.. У меня от него разлетается радиостанция Р-148, вдрызг – пластмассовая фляжка, наполненная водой. Их одной пулей шарахнуло. Потом слышу клацанье затвора – и второй выстрел!.. Я находился к стреляющему спиной, а Ваня за мной бежал и прикрывал меня грудью. Пуля бьёт ему прямо в сердце! Я оттащил Ваню за угол. Из его сердца прямо на меня хлещет струя крови! Я ещё попытался его перевязать. Он прошептал: «Спасите, спасите…». И закостенел…

Я оказался отрезанным от основной группы и от связи – мою рацию разбило пулей. «Духи» вели по мне сосредоточенный огонь. Может быть, распознали командира. Я оставил тело Харчука между камнями у стены, снял с него разгрузку с магазинами и ринулся к своим. В этот момент меня наш пулемётчик Тургун Тураев чуть не застрелил. Его, конечно, в какой-то степени можно было понять. Когда я выскочил прямо на него, то представлял из себя страшилище, залитое кровью с головы до ног. Но, слава Богу, его пули меня не зацепили.

Я добрался до рации и доложил обстановку как она есть. Она была безрадостной. Конечно, я не кричал: «Спасите, помогите!». Так не принято. Но я говорил: «В двенадцати-пятнадцати метрах справа от меня находятся дома. Из них по нам ведут прицельный огонь. С расстояния двухсот метров передо мной со ската гряды ведётся пулемётный огонь. Слева, со стороны сада, до меня долетают ручные гранаты». А в ответ услышал ответ исполняющего обязанности командира старшего лейтенанта Котовича: «Держаться, держаться, держаться!..». Как держаться? Чем держаться? Непонятно… Но держаться!..

Я дал команду бойцам менять огневые позиции: надо было, чтобы «духи» подумали, что нас больше, чем на самом деле. Какое-то время эта тактика давала свои плоды – «духи» держались на расстоянии. Но долго так продолжаться не могло. Во время перебежки Андрей Голендухин был смертельно ранен. Но он ещё тогда не потерял сознания. Хрипя, задыхаясь, проговорил: «Товарищ капитан… Стрелять не могу. Но… дайте… пустые магазины… Буду заряжать…». Он терял сознание, а очнувшись, брался за опустевшие магазины. Потрясающий парень!

Я и раньше участвовал в боях. И люди погибали. Но никогда мы не воевали так близко от противника. До него было всего пять метров. Я чувствовал, как они дышат, слышал, как они переговариваются. Страшнее всего было это близкое дыхание смерти в прямом и переносном смысле.

И хотя я делал всё, как положено, в то же время я ясно осознавал, что какая-то сила – военная фортуна или, уж не знаю, как это назвать, – вдруг стала направлять и оберегать нас. Вот я вижу, как на расстоянии пятнадцати метров из-за угла высовывается бородатая рожа и начинает палить в меня!.. И я слышу, как пули с чавкающим звуком впиваются в глинобитную стену в десяти-двадцати сантиметрах от меня! И после этого я опять жив! И иногда мелькала мысль: «Ну хоть одна пуля уже попала бы в «чердак», чтобы всё это для меня закончилось». А потом пришло определённое спокойствие. Бог есть. Он меня спасёт, потому что по всем сложившимся обстоятельствам это может сделать только Он!

К двенадцати часам дня положение наше стало отчаянным. Патронов почти не было. У меня оставался один магазин 7,62 мм – пулемётная «сороковка» к автомату АКМС – и две гранаты эргэдэ (РГД-5. Наступательная граната. – Ред.). Ребятам я сказал: «У нас есть всего один вариант, первый и последний: биться насмерть, как полагается».

Я не думал, что мои бойцы так влёгкую меня поймут. Смотрю – моментально начали себе на левую сторону груди к лямкам эрдэ гранаты привязывать. Почему именно так, можно догадаться… Ещё и пластырь медицинский у меня попросили, чтобы понадёжней прикрепить. Пластырь был намотан на круглую бобинку. Так они её из коробочки вытащили, друг другу передают. Какие-то разговоры деловые ведут, как будто они подшиваются (подшивают белый подворотничок на ворот обмундирования. – Ред.): дай-ка мне вот это, вот то.

Психологически это понятно: была безысходность, а я подсказал им хоть какой-то, но выход! До этого момента я всё-таки опасался, что могу потерять управление бойцами, и нас будут бить поодиночке. Слава Богу, что люди меня поняли и очень хорошо отреагировали. Мня они в этот момент тоже укрепили. Это была моя цементная, железобетонная основа на тот момент. Я понял, что «духи» нас не возьмут.

И тут на левом фланге началась интенсивная стрельба. Взрывы гранат, крики!.. Через кишащую «духами» «зелёнку» с боем к нам прорывались четверо десантников под командой моего друга, старшего лейтенанта Михаила Румянцева. Потом мне рассказывали, что он на командном пункте крикнул Котовичу: «Там в кишлаке Володька Сидельников с ребятами погибает!». На что Котович ему ответил, обращаясь к нему на «вы»: «Отставить! Во-первых, товарищ старший лейтенант, не Володька, а капитан Советской Армии Сидельников. А во-вторых, не погибает, а держит оборону и ведёт бой». Котович был из тех командиров, которые начальству докладывают: «Для меня нет невыполнимых задач». Но Миша всё-таки на свой страх и риск к нам пробился.

Я стоял за углом мечети и в первый момент не видел, как Миша Румянцев со своими бойцами из кустов выскочили на площадь перед мечетью. Им и в голову не приходило, что противник и впереди нас, и сзади. А батареи на единственной рации к тому моменту совсем сели, мы только криками могли с ними общаться. Они увидели, что мы ведём бой, и Румянцев влетел в мечеть через дверь. Я заорал во весь голос: «Мишка, ты куда?». Никак не предполагал, что он ломанётся прямо в мечеть под пули. Мои бойцы тоже начали дико орать: «Товарищ старший лейтенант, в мечети «духи»!..».

Пуля попала Мише Румянцеву ниже уха с одной стороны и с другой стороны ниже уха вылетела. Убит он был в одну секунду…

И тут у меня, что называется, «снесло башню». Смерть Румянцева так меня потрясла, что я решил со связкой гранат ворваться в здание через дверь и там подорваться. В голове мелькнула мысль: «Может, сразу не убьют, успею несколько шагов внутрь сделать. Тогда взрывом «духов», точно, достанет». Я успел связать пластырем четыре гранаты в две связки, встал в полный рост и шагнул ко входу.

И тут началось невообразимое!.. Одни бойцы кричали: «Товарищ капитан, миленький, не надо!..». Другие: «Нет уж, товарищ капитан, вы нас сюда завели, вы и выводите!». Так продолжалось несколько минут, я даже препирался с ними. Но, в конце концов, мне пришлось вернуться.

Миша с бойцами принёс нам патроны – ящик калибра 7,62 к пулемёту и ящик 5,45 и гранаты. У одного из его солдат, Сафиуллина, была рация. В ответ на мой доклад о гибели Румянцева я услышал всё те же слова Котовича: «Держаться до последнего!». Состояние моё в тот момент описать невозможно: ком в горле, злость! Я опять взялся за старое. За гранаты…

И вдруг из-за дома справа неожиданно появляется старик верхом на ишаке. Это выглядело настолько нереальным, что мы все замерли. Получается, что старик своим появлением меня спас, потому что образовалась пауза и надо было решать, что делать дальше. Я дал своим команду прекратить огонь. «Духи» тоже стрелять перестали. Кстати, пока он был рядом с нами, снаружи по нам не сделали ни одного выстрела – боялись его зацепить. Наступила такая тишина – аж в ушах зазвенело!

Старик слез с ишака, привязал его к кусту и направился к нам. Выглядел он очень живописно: на голове белая чалма, благообразное лицо, белоснежная борода, длинная белая рубаха и безрукавка вроде жилетки. Под мышкой он держал свёрнутый в трубку молельный коврик. С нами был солдат-афганец, его звали Барат. Он сказал Валиеву по-узбекски, что это местный мулла.

Я через Валиева и Барата этому старику сказал: «Если надо, иди молись. И заодно объясни тем, кто засел в мечети, что пора им сдаваться, – они окружены». Старик внимательно Барата выслушал, покивал головой и, поднявшись с земли, где лежал с нами за камнями, пошёл к мечети.

Надо, конечно, принимать во внимание, что все мы были дети страны научного атеизма. Никакого особого пиетета ни к служителям культа, ни к культовым зданиям мы не испытывали. Воспользовавшись передышкой, мы начали перезаряжать оружие. Мулла вошёл внутрь мечети. Для этого ему пришлось переступить через тела афганского солдата и Миши Румянцева. Старик, похоже, дословно передал мой ультиматум. Из мечети раздались протестующие громкие выкрики. Мулла вышел и развёл руками. Барат перевёл: «В мечети засели шахиды. Они почти все ранены, один убит. Но оставшиеся не сдадутся».

Я снова связался по рации с Котовичем, доложил о переговорах. В ответ услышал уже привычное и неоригинальное: «Держаться!». Надо было что-то предпринимать самим.

В куче хозяйственного хлама мы нашли банку бензина, литра четыре. Мулле я объявил, что раз «духи» осквернили мечеть, превратив её в огневую точку, то мы, если они продолжат сопротивление, их подожжём. Через муллу передали требование отдать тела наших убитых. А в ответ услышали, что, если мы не уйдём, они начнут резать тела наших ребят по кусочкам и выбрасывать: сначала одно ухо, потом другое, потом и всё остальное. После этих слов в голове у меня словно что-то переключилось – с этого момента они для меня превратились в нелюдей, на которых не то что Женевская конвенция не распространяется, но и никакие другие правила ведения войны не должны действовать. Люди, которые с нами схлестнулись, не были настоящими солдатами, воинами. Они были уродами, для которых резать уши – это нормальный способ ведения войны. Для меня это был сигнал. Ну ладно, простой дехканин кровь за свою афганскую родину проливает. К таким отношение у нас было другое. Я сам, случалось, и перевязывал таких. Но эти были бандиты-нелюди, и поэтому кончили они все плохо.

Не хочу сейчас вспоминать, каким способом, но всё-таки мы заставили духов отдать тела наших убитых. Мулла вытащил за ноги убитого афганского солдата, подхватил Мишу Румянцева под руки и с трудом притащил к нам. Дед попросил меня не поджигать мечеть. Потом вздохнув, опустил голову. Он всё понимал. Кстати, после боя расстались мы с ним вполне мирно.

Канистра с бензином меня чуть не убила. Я отвинтил пробку, сунул внутрь бинт, зажёг и метнул канистру на крышу здания. Она ка-а-к взорвалась!.. И этот огненный шар пролетел у меня над головой с таким воем!

А глиняная крыша, разумеется, не горит! Бензин выгорает – и всё. «Духи» внутри кайфуют. Они поняли, что мы их никак достать не можем. Крыша не горит, решётки на окнах даже гранатами сорвать не можем, через дверь никак не войти… А нас тут ещё и снаружи со всех сторон долбят. Вся наша защита – заборчик из камня высотой в пятьдесят сантиметров. Дело идёт к вечеру, а мы ведь находимся в населённом пункте. Начало смеркаться. Докладываю Котовичу, а ответ всё тот же, идиотский: «Держаться любой ценой!».

Перед самой темнотой появились вертолёты. Мы забросили на крышу оранжевые дымы, чтобы обозначить противника, а себя обозначили двумя красными ракетами. Но вертолётчики обработали для профилактики подозрительные складки горной местности и улетели.

И тут в тылу у «духов», обстреливающих нас с противоположной стороны ущелья, мы увидели родные зелёные трассеры. Загрохотали разрывы агээсов (АГС. Автоматический станковый гранатомёт. – Ред.). Это прорывался к нам 3-й батальон 66-й мотострелковой бригады под командованием капитана Валеры Черкашина. Пришли они пешком, так как «духи» броню их сумели остановить. Наши тут же навели огонь артиллерии. Те «духи», которые нас окружали, быстро заткнулись и отвалили. А с теми, которые засели в мечети, мы быстро справились с помощью гранатомётов.

Из тринадцати человек нашей группы трое были убиты, семеро ранены. Нам очень повезло, что в мире нашёлся такой человек, как Миша Румянцев. Иначе уже к обеду все бы мы полегли. А он со своими бойцами взял и принёс нам патроны. И сам погиб, исполнив евангельскую заповедь: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

После боя я был в состоянии, которое трудно назвать нормальным. Только что потерял лучшего друга… Раненые почти все… Андрей Голендухин, когда нас деблокировали, был ещё жив, я его сам в вертолёт заносил. Его довезли до медроты, и он умер там, бедный, от внутренней кровопотери.

Двоих оставшихся в живых «духов» я без раздумий застрелил. А что с ними после всего случившего надо было делать?.. Передать их афганцам? А это означает, что через несколько дней эти «героические воины Аллаха» наслаждались бы жизнью. А для меня жить, зная, что живут эти нелюди, было просто невозможно. Миша Румянцев домой в ящике поехал, Андрей Голендухин в ящике поехал, Иван Харчук в ящике поехал… Все остальные – по госпиталям, включая меня. И что?.. Эти будут гулять? Нет, я так не согласен.

Уже в Военно-медицинской академии я увидел прямое противоречие между тем, что мне приходилось делать на войне, и тем, чему нас учили. Уважаемые профессора нам говорили, что нельзя стать хорошим хирургом, если ты не являешься хорошим человеком. Но во время войны мне пришлось совершить столько ужасных поступков, о которых и вспоминать до сих пор страшно!

Я напрямую поговорил об этом со своим учителем, профессором Юрием Николаевичем Шаниным. Всеми уважаемый учёный, первый Главный реаниматолог Вооружённых сил Советского Союза, отец клинической патофизиологии. Мудрый и высоко эрудированный человек, он мне тогда ответил вопросом на вопрос: «А ты сам как считаешь?». Я сказал: «Эту задачу в это время и в этом месте нужно было кому-то выполнять. И я её выполнял». И он сказал мне: «Вот и правильно считаешь!». И я понял, что решение у этой проблемы должно быть естественным. Если бы после всех афганских событий мне было бы на всё наплевать – на мораль и нравственность, или если у меня появились бы патологические пристрастия, то это означало, что я стал моральным уродом. А если осмысление прошлого вызывает у меня беспокойство и волнует меня, то значит, что у меня совесть есть. Хотя я хорошо осознаю, что за свои поступки ответ мне придётся держать ещё и на Высшем Суде.

По всем законам войны в этом бою мы должны были все до единого погибнуть. Ведь противник численно превосходил нас в разы! Он превосходил нас в тактическом отношении, он превосходил нас по знанию местности. Двенадцать часов мы вели бой в полном окружении, да ещё и на два фронта. Мне до сих пор непонятно, как это я остался жив.

ИСТОРИЯ ВДВ (АФГАНИСТАН) (УЧАСТИЕ ДЕСАНТНИКОВ В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ В АФГАНИСТАНЕ)

Страница 1 из 1
1