МАТЕРИАЛЫ О ПОДВИГЕ РАЗВЕДЧИКОВ, ПОГИБШИХ НА ВЫСОТЕ 947 ПОД ХАРСЕНОЕМ 21 февраля 2000 года в бою под Харсеноем погибло 33 человека, 25 из них разведчики Псковской бригады спецназа ГРУ
= ВЫСОТА 947 =
Чечня, февраль, Харсеной, 2000-й год и надежды... И снова неравный бой И чёрная смерть из бездны.
Вас было всего тридцать пять - "Ночные тени спецназа"... Но "духи" пошли опять, Волна за волной, и все сразу.
И бой тот был - затяжным... Жестоким, безжалостным, насмерть... И мины ложились в тыл Осколочной, жадной пастью.
Кончался в "разгрузке" запас, И ворон кружил над землёй. Не дрогнул в бою спецназ, Россию прикрыв собой...
Вас было всего - тридцать пять, В живых лишь остались - двое... И время уходит вспять, И память пронзает - болью.
Вновь сердце сжимают в груди Сухие слова из Указа. В бою полегли - тридцать три "Ночные тени спецназа".
А в горле - тяжелый ком, И давит, слезу вышибая... За вас, мужики, - третий тост, ЧЕСТЬ ВАМ И СЛАВА – СВЯТАЯ!
27 октября 2000 года на территории бригады специального назначения открылся памятник воинам-разведчикам, павшим в бою. На гранитных плитах высечены навечно фамилии 167 "афганцев" и 34 воинов (на 21.02.2008 уже 50-ти воинов) бригады, погибших в Чечне. "Плакучая" ива и "Спас Нерукотворный" молчаливые свидетели Подвига.
В Пскове февраль и начало марта - дни памяти и скорби. 21 февраля 2000 года в бою под Харсеноем погибло 33 человека, 25 из них разведчики Псковской бригады спецназа ГРУ. В то время когда спецназовцев хоронили в Пскове 1 марта, под Улус-Кертом погибали 84 десантника 6-ой роты 76-й гвардейской дивизии. И если про 6-ю роту в России знают и помнят, то о разведчиках даже в Пскове знают не все. Спецназ ГРУ - подразделения существующие в режиме строгой секретности. Но секреты секретами, а память памятью.
«...ИДУ В БЕЗМОЛВЬЕ АДА. РАЗ НАДО РОДИНЕ - МНЕ НАДО»
Фрагменты из публикации
Хоронит Псковская земля богатырей. Они всегда ей славу приносили, Не оставляя в битве рубежей И не предав свою Россию. С. Волков
Ушли в историю трагические февральские дни 2000 года. Но память, преодолевая время, вновь возвращает нас к скорбной дате -21 февраля. Гибель 25 разведчиков псковской войсковой части № 64044 под Харсеноем не была объявлена обществу, не окружалась ореолом подвига, а дань памяти ограничилась скромным некрологом и вручением посмертных наград близким спустя полгода после гибели спецназовцев...
... 16 февраля в 4 часа утра разведчики вышли на задание в район урочища Танги-Чу, чтобы на заданной высоте не допустить внезапного нападения противника на маршруте продвижения мотострелковых подразделений (МСП). На высоте 817,9 был обнаружен опорный пункт боевиков, но командир МСП не поверил докладу офицера разведки и потребовал выполнения поставленной задачи. 18 февраля спецназовцы вышли к своим высотам, а разведрота МСП на указанной высоте встретила ожесточённое сопротивление бандитов и целый день вела бой. Меж тем из урочища Малый Харсеной выдвинулся резерв противника в 15 человек... Оперативный офицер доложил в штаб об отсутствии продовольствия, питания для радиостанции; доставка необходимого не представляется возможной, так как боевики рассеяны по всем высотам... 20 февраля две радиостанции вышли из строя, пришлось использовать радиостанции арткорректировщиков... С раннего утра 21 февраля роты мотострелкового подразделения приступили к разведке новых маршрутов, но внезапный удар артиллерии унёс жизни троих воинов, шестерых ранило. Это помешало роте МСП сменить спецназовцев на занятых ими позициях... В 12.44 разведгруппа Александра Калинина вступила в бой с мелкой группой бандформирований, уничтожив автомобили КамАЗ, ГАЗ-бо и 10 боевиков. Спустя немного времени около 100 бандитов напали на наших разведчиков. А.Калинин, продолжая бой, запросил артиллерийский огонь и помощь соседних групп. Подошли разведгруппы старшего лейтенанта Сергея Самойлова и капитана Михаила Боченкова, рассредоточившись на высоте. После удара артиллерии связь с группой прервалась... Из урочища Малый Харсеной на подмогу нашим ребятам было направлено подразделение мотострелков, но... Как потом рассказали чудом уцелевшие в этом аду два разведчика (раненых не заметили боевики), практически на открытую местность, поросшую низким кустарником, обрушился шквальный огонь стрелкового оружия, миномётов, точечные удары снайперов, 4 выстрела зарядами о бъёмного взрыва... Боевики добивали раненых и стали уходить лить тогда, когда подошла пехота, на поле боя осталось 70 трупов бандитских подельников... Спецназовцы до конца выполнили свой воинский долг, не отступив перед числом и силою превосходящим противником, приняв на себя его основной удар, сорвав тем самым попытку бандитов внезапным ударом уничтожить мотострелковые разведподразделения.
21 февраля 2000 года горное плато в Аргунском ущелье стало тем алтарём Отечества, на который положили свои молодые жизни ещё 22 солдата и сержанта войсковой части № 64044. Они погибли, удерживая господствующую высоту в районе населённого пункта Харсеной, сражаясь до последнего патрона, до последнего вздоха. На поле боя осталось 70 трупов боевиков. За мужество и героизм, проявленные в этом неравном бою, капитаны А.КАЛИНИН, М.БОЧЕНКОВ, старший лейтенант С.САМОЙЛОВ представлены к званию Героя России, а 22 их боевых товарища награждены орденом Мужества (посмертно).
На высоте короткий бой до смерти, На высоте, где кровь смешалась в пыль, Там полеглы отличные ребята, И это вам не сказка, это - быль ...
Эти строчки - крик боли и горечи за своих погибших боевых друзей - легли на бумагу в тот день, когда готовился к отправке скорбный груз «200». Мы теряем лучших из лучших. Ценой своей жизни они доказывают, что судьба России, будущее наших детей и внуков под надёжной защитой. На их примере будут воспитываться новые поколения защитников Отечества.
Блажко А., Самсонова Л. Иду в безмолвье ада... / Анатолий Блажко, Любовь Самсонова // Псковская земля. История в лицах. "Сии бо люди крылати...". - М.,2007. - С.471 - 478.
21 февраля 2000 года навсегда стал черным днем для армейского спецназа. В этот день в Чечне в районе села Харсеной в одном бою погибли три группы разведчиков армейского спецназа – двадцать пять человек. Выжили всего двое. Мне удалось побеседовать с непосредственным участником и свидетелями этих трагических событий: старшим сержантом Антоном Филипповым – одним из оставшихся в живых разведчиков, а также с майором армейского спецназа А., майором спецназа Министерства юстиции Николаем Евтухом и подполковником А.
Рассказывает майор армейского спецназа А.:
– Зимой 2000 года генерал Владимир Шаманов проводил наступление на южную, нагорную часть Чеченской республики. Наша задача состояла в том, чтобы выдвинуться вдоль маршрутов движения основной колонны мотострелковых подразделений и обеспечить их прикрытие. Но продвижение пехоты было затруднено, техника застряла в грязи, практически утонула. Мы перемещались по горам только пешком. На пятые сутки все группы встретились и были перенацелены на Харсеной – это село такое. Задача та же – удерживать высоты, чтобы обеспечить проход техники мотострелковых подразделений.
21 февраля 2000 г. три разведгруппы ушли вперед вместе, так как связи у них практически уже не было, сели батареи у раций, только одна ещё работала. Накануне была радиограмма, что к двенадцати часам дня должно подойти пехотное подразделение, у них будет и связь, и продукты. Они должны были нас заменить и дальше выполнять эту задачу уже сами, а мы должны были уйти. Но к двенадцати часам они не пришли, не смогли подняться в горы. Продвигались очень медленно, техника у них завязла.
В то время находился на высоте на расстоянии где-то метров восьмисот. У меня в группе было много обмороженных и простуженных. Когда начался бой, мне приказали оставаться на высоте и удерживать её. Потом мы прошли эти восемьсот метров за полтора-два часа.
И боевые столкновения до этого у нас неоднократно были, и в засады мы попадали. Но всегда выходили. А чтобы в одном бою почти все погибли – такого не было никогда. В основном сказалась усталость, которая накопилась за восемь дней этих переходов, мотания по горам. А плюс ко всему люди уже расслабились, когда им сказали, что всё, пришли. Они уже слышали, как броня работает рядышком, и настроились – минут через пятнадцать-двадцать соберут вещи и уйдут.
У нас в живых остались двое. Одному – старшему сержанту Антону Филиппову – осколком гранатомета срезало нос, на месте лица просто кровавое пятно было. Его и не стали добивать, думали, он уже умер. Он так в сознании всё это время и пролежал. А второй получил контузию и три пулевых ранения, потерял сознание и скатился вниз под гору.
И вот что страшно: раненых вместе с боевиками дети из ближайшего села добивали. Взрослые в основном ходили и оружие собирались, боеприпасы, а дети от девяти до четырнадцати лет добивали в голову, если кто шевелился. Еще гранаты под голову подкладывали, чтобы взорвалось потом…
– В Чечне я с 17 января 2000 г. Хотя это была моя первая командировка, но я уже участвовал в пяти боевых выходах. Срочную службу служил на Севере, в морской пехоте, Так что боевая подготовка у меня была более или менее приличная. Но в том бою ничего практически не пригодилось.
Погода в ночь на 21 февраля была ужасная. Мокрый снег шёл, все замерзли как цуцики. А утром солнышко выглянуло, в феврале солнышко хорошее. Я помню, как от всех пар валил. А потом солнышко исчезло, видимо, ушло за горы.
По нам ударили сначала с двух сторон, а потом окружили полностью. Били из огнемётов и гранатометов. Конечно, мы сами во многом были виноваты, расслабились. Но восемь дней по горам ходили, устали. Просто физически очень трудно было по снегу пробираться так долго, после этого нормально воевать очень тяжело. Спали прямо на земле. На себе всё приходилось нести, боеприпасы в первую очередь. Не каждый хотел нести еще и спальник. У нас в группе было всего два спальника – у меня и ещё у одного бойца. Я нёс рацию, батареи к ней, еще и гранатомет тащил. Были в составе группы прикомандированные – инженеры, авианаводчики, арткорректировщики. С ними был солдат-радист, его гранатомёт нес мой командир, Самойлов (Герой России старший лейтенант Сергей Самойлов. – Ред.), потом мне отдавал, затем мы менялись, и я его ещё кому-то отдавал. Просто тот радист совсем уже устал. Так и помогали, тащили.
На моей рации батареи почти сели. Думаю, где-то до вечера 21 февраля последняя проработала бы ещё. Утром двадцать первого я передал последний штатный доклад Самойлова. Он мне приказал сообщить командованию, что питание у рации на исходе и станцию мы выключаем, чтобы в крайнем случае можно было что-то передать, на один раз бы её хватило. Но когда бой начался, ничего мне передать не удалось.
Моя станция была от меня метрах в десяти, там еще шесть-семь автоматов ёлочкой стояли. Напротив меня сидел командир, а справа Витек (сержант Виктор Чёрненький. – Ред.). В самом начале командир ему сказал, чтобы он меня с рацией охранял, поэтому мы постоянно вместе держались. Когда бой начался, плотность огня была очень большая. Примерно как если роту поставить, и одновременно все начнут стрелять (рота – около ста человек. – Ред.). Все сидели по два-три человека, метрах в двадцати друг от друга. Как только всё началось, мы прыгнули в разные стороны. Самойлов упал под дерево, оно там стояло одно-единственное, и ложбинка там как раз небольшая была. Смотрю я на рацию свою и вижу, что её пули насквозь проходят, прошивают. Так что как она стояла, так и осталась стоять.
У меня лично, кроме гранат, ничего с собой не было, мне ничего больше и не положено. Я их в самом начале бросил туда, откуда по нам стреляли. А автомат вместе с рацией остался. У Самойлова с собой был пистолет Стечкина и, по-моему, автомат. Наши ребята начали отстреливаться из автоматов, пулемёты стреляли – и один, и второй. Потом мне сказали, что кого-то нашли убитым в спальном мешке. Но я не видел, чтобы кто-то спал, не знаю.
Дольше всех стрелял кто-то из наших из пулемета. Так получилось, он возле меня проходил. Чеченцы тогда кричали: «Русский ванька, сдавайся, русский ванька, сдавайся!» А он сам себе под нос бормочет: «Я сейчас вам дам сдавайся, я вам сейчас дам…». Встал в полный рост, на дорогу выскочил и только начал очередь давать, его и убили.
Мне кто-то из командиров – то ли Калинин (командир роты спецназа, Герой России капитан Александр Калинин. – Ред.), то ли Боченков (Герой России, капитан Михаил Боченков . – Ред.) кричал: «Ракету, ракету!..». Я помню, крик был такой дикий. Ракета – это сигнал, что что-то происходит. Но она должна быть красная, а у меня только осветительная была. Я ему в ответ: «Нет красной!» А он не слышит, что я ему кричу, шум, стрельба. Ответа я так от него и не дождался и сам запустил, какая была. И сразу после этого грохнуло что-то, и меня ранило осколком в ногу. Тогда, конечно, я не знал, что осколок, потом мне сказали. Косточку осколок на ступне сломал, так в каблуке и остался.
Я оборачиваюсь и спрашиваю у Витька (у него голова была у моих ног на расстоянии роста примерно): «Живой?». Он отвечает: «Живой, только ранило». «И меня». И так мы переговаривались. Потом опять что-то рвануло под носом. Я Вите: «Живой?» .Голову поворачиваю, а друг лежит, хрипит, ничего уже не ответил мне. Видимо, его в горло ранило.
Меня второй раз ранило. Если бы я потерял сознание, то тоже бы захрипел. Тогда меня бы точно добили. «Духи» начали оружие собирать, «стечкиных» наших особенно (пистолет системы Стечкина. – Ред.). Я слушал, как они кто на русском, кто на ломаном русском, с акцентом, а кто по-чеченски, кричат: «О, я «стечкина» нашел!». Они думали, что я убит, вид у меня, наверное, «товарный» был. Лицо, да и не только – всё кровью было залито.
Сначала «духи» оружие быстренько похватали и унесли куда-то. Недолго отсутствовали, минут двадцать максимум. Потом вернулись и стали добивать уже всех. Видимо, таких много было, как Витек, который возле меня лежал и хрипел. Много ребят, видимо, признаки жизни подавали. Вот они всех и постреляли из наших же «стечкиных». Слышу – хлоп-хлоп-хлоп! А мне вот повезло. Я лежал тихо, чеченец подошел ко мне, с руки часы снял, простые часы были, дешёвые. Потом за ухо голову поднял. Ну, думаю, сейчас ухо будет резать, как бы только выдержать. Так всё болит, а если охнешь – всё, конец. Но он, как мне кажется, с шеи хотел цепочку снять. А я крестик всегда на нитке носил. Если бы была цепочка, и он начал бы её рвать – неизвестно, как бы все повернулось. Это я в госпитале потом вспоминал, прокручивал. Думаю, на то Божья воля была, потому всё так и получилось.
Цепочку он не нашёл, голову мою бросил, и сразу передернулся затвор на «стечкине». Я думаю: всё-всё-всё… И выстрел раздаётся, хлопок. Я аж передернулся весь, не удержаться было уже. Видимо, не заметил он, что я вздрогнул. В Витька, похоже, стрельнул.
Недалеко Самойлов лежал, метрах в пяти. Как его убили, не знаю, но в окопчик, где они втроём лежали, боевики гранату кинули.
Если бы я сознание потерял в первый момент и стонал, то точно бы меня добили. А так вид у меня совсем неживой был. В руку пулевое ранение, остальные осколочные – лицо, шея, нога. Нашли меня, может, часа через четыре, так и лежал в сознании. Видимо, шоковое состояние было, отключился уже перед вертолётом, после пятого промидола (обезболивающий укол. – Ред.). Сначала пришла, кажется, пехота, с которой мы должны были встретиться и которая задержалась. Помню, у меня кто-то всё спрашивал: «Кто у вас радист, кто у вас радист?». Отвечаю: «Я радист». Рассказал им всё, что касалось алгоритма выхода в эфир. Потом меня перебинтовали, ничего после этого уже не видел, только слышал.
А в госпиталь я попал только на следующий день. С двадцать первого на двадцать второе февраля пришлось ночевать в горах, вертолёт ночью не полетел. Вертушки (вертолёты. – Ред.) пришли только утром двадцать второго. Помню, пить хотелось ужасно. Пить мне давали, наверное, можно было. Ещё я спросил: «Сколько осталось в живых, сколько положили?». Сказали, что двое живы. Попросил сигарету, курнул и… очнулся уже в вертолёте. Там медик был наш, что-то говорил мне, успокаивал. Мол, держись, всё хорошо, живой. Я, естественно, спросил, что у меня с лицом. Такое было ощущение, что его как будто вообще нет. А он давай меня успокаивать – всё нормально. Я снова говорю: «Что с лицом?». Он мне – носа и правого глаза нет. Видимо, глаз заплывший был сильно. Потом я уже опять вырубился в вертолете, что там со мной делали, не помню.
Уже 23 февраля в палате проснулся, в сознание пришёл. Ни встать, ни пошевелить ничем, естественно, не могу – капельница, забинтованный весь. Я стал рукой лицо трогать. Думаю, дай-ка погляжу, глаз-то есть или нет. Разодрал всё вокруг глаза и обрадовался – вижу! Потом из Моздока в Ростов-на-Дону на самолете, из Ростова уже в Москву, в госпиталь. Сейчас я в своей родной бригаде продолжаю служить.
Рассказывает майор спецназа «Тайфун» Министерства юстиции Николай Евтух:
Николай Евтух, майор спецназа "Тайфун" Минюста
– Мы прибыли в район села Харсеной в начале февраля 2000 года, а ушли 23-24 февраля. В Дагестане спецназ Минюста хорошо себя зарекомендовал, особенно в горах. Поэтому наш отряд прикрывал пехоту, которая с равнины поднималась вверх. Сначала там идут высоты, до двух тысяч метров, с лесом, а дальше уже скалистые горы. Задача перед нами была поставлена такая – искать на склонах старые-старые тропы, чтобы по ним технику наверх можно было загнать.
На одной из высот у нас была база, откуда мы уходили утром и куда возвращались вечером. Помню, как раз в то время неподалеку ездила чеченская машина с зенитным пулемётом, за нашими вертолётами охотилась. Однажды часов в шесть утра сбили чеченцы вертолёт МИ-24, он летел на высоте полторы тысячи метров. Так, по-моему, эту машину с пулемётом и не поймали.
С разведчиками мы встречались на склонах, у них к 20 февраля было много больных и обмороженных. У нас в группе только арткорректировщик болел. Их с радистом сняли с другого задания и кинули к нам вообще без ничего. Мы-то сразу поставили палатку, а парни первые дни спали на снегу. У них были только рация да бушлаты, вот и всё. Мы их покормили, но когда пошли на выход, радист их упал с высоты метра в полтора – и не шевелится, не было у человека сил никаких. А второй прыгнул оттуда же и щиколотку подвернул. Кое-как с передыхом подняли их наверх, вертушка (вертолёт. – Ред.) прилетела и забрала. Так мы дальше без корректировщика и работали.
Накануне 21 февраля со стороны Грузии на равнину шли боевики, мы их издалека в приборы ночного видения наблюдали. Под нами стояла пара домиков, и ночью в них горели огоньки. А на следующий день всё и случилось.
В то утро 21 февраля 2000 г. я лег отдохнуть в палатке. И где-то после обеда пошла стрельба, взрывы. Закончилось все быстро, минут за пятнадцать-двадцать. Мы находились от места боя примерно в километре, если по прямой. Когда уже потом мы спустились со своей высоты и начали сопоставлять факты, то стало ясно, что это был бой под селом Харсеной.
Подполковник А.: Первой к месту боя подошла пехота, но боевиков уже не было. Наш отряд армейского спецназа как раз в то время менялся, некоторые уже были в Москве. У погибших разведчиков это был последний выход, дальше их должны были заменить.
Н. Е.: Когда мы побывали на том месте, стало ясно, что позиция у разведчиков была невыгодная, снизу на полянке они сели. А «духи» их с высоты атаковали. Да и расслабились они чересчур.
Подполковник А.: Но я скажу так. Человек имеет возможность эффективно работать на выходе три дня. Конечно, можно и месяц проходить, но результат будет нулевой. На четвертый день человек начинает уставать. Дают себя знать и тяжесть снаряжения, и холод, и недосыпание. Таких профессионалов, которые могут неделю воевать, очень мало. А тогда разведчики ходили восемь дней. И не осмотрели вокруг место, просто сели на полянке. Вроде кругом свои, наша техника урчит рядом. Кажется, уже всё закончилось, пришли. А расслабляться можно только дома.
Н. Е.: Потом уже, когда бой практически закончился, мы по рации услышали от той группы разведчиков, которая находилась на высоте метрах в восьмистах от места боя, что они ждут вертушки. Этой группой старший лейтенант командовал, ему новости с базы выдавали, по ним он общую картину и составлял. Но что там происходит точно, было непонятно. Если бы мы сразу туда пошли, как бой начался, не знаю, успели бы или нет. На первый взгляд, когда с горы смотришь на равнину, кажется, что недалеко. А на самом деле идти прилично, мы потом шли больше часа. С одной горы перешли на другую, по ней прошли и вышли по ручью. В ту зиму снег был по пояс, рыхлый. Когда идешь груженный, то постоянно проваливаешься по пояс, дыхалка забивается. К себе на базу мы только к вечеру вернулись. Но под перекрестный огонь мы, если бы сразу отправились к месту боя, попали бы почти наверняка.
Отряд спецназа «Тайфун» на высоте у села Харсеной. Февраль 2000 г.
Подполковник А.: Ко всему еще огромное количество мин, напичкано ими всё. Но самое страшное, что после восьми дней работы у них сели батареи для раций – у нас же нет вечного питания к радиостанциям. Посему они очень экономили это питание, оно и так уже было подсевшее, да и дальность не та.
Н. Е.: В эфир они долго не выходили. Из-за этого, когда стрельба началась, командир ещё одной группы так и не смог их дозваться. Не работали у них рации.
На следующий день, 22 февраля, на другой стороне высоты мы нашли разгрузки раненых боевиков, места их остановок, банки из-под прибалтийской тушёнки, сгущёнки. Были там и цинки (оцинкованные коробки для хранения патронов. – Ред.). Самое интересное, что серии совпадают с нашим боекомплектом. Вот и думай что хочешь.
Сергей Галицкий: Разведчиков было двадцать пять человек, длился бой, как сказал Николай, до получаса. Сколько могло быть нападавших?
Подполковник А.: Человек десять.
Н. Е.: Их в начале обстреляли из «мух» (ручных гранатометов. – Ред.). Если разведчики кучно сидели, то там много народа и не надо было.
С. Г.: Они тремя группами сидели, метрах в двадцати друг от друга.
Подполковник А.: В каждую кучку сделали по одному выстрелу из гранатомета. Ведь когда рядом разрывается заряд, человек попадает в прострацию. Это не контузия, но в течение нескольких минут с человеком можно делать всё что угодно.
С. Г.: Антон Филиппов, который остался в живых, рассказывал, что из разведчиков стреляли многие – оба пулемёта, стрелял командир группы старший лейтенант Сергей Самойлов. А у Антона было только три гранаты – автомат так и остался стоять в пирамиде. Говорит, что бросил куда-то гранаты, и его оборона на этом закончилась.
Вся беда в том, что люди-то считали, что их выводят на безопасное место, зная, что они после восьми суток работы усталые, что рации у них толком не работают. Кто-то же должен был позаботиться, посмотреть.
Подполковник А.: К сожалению, среди наших военных в Чечне были люди, которые просто рвались к власти, им надо было сорвать какую-нибудь звездочку. Для этого такому вояке надо обязательно выполнить задание, а какой ценой – это его не интересует. Так же было и при штурме села Комсомольское в марте 2000 года, через две недели после гибели наших разведчиков. Девять генералов этой операцией командовали, а село по фронту километра два всего. И что они там накомандовали?..
21 февраля в Грозном министр обороны принимал парад в честь Дня защитника Отечества, звучали победные речи, и вручались награды, а под Харсеноем в это время в неравном бою погибали три группы спецназа Главного разведуправления.
Рейд начался 16 февраля и к 21-му у спецназовцев заканчивались продовольствие и боеприпасы. Еще накануне они сообщали, что на исходе и питание к радиостанциям, но получили приказ продолжать выполнение задания. Продукты и боеприпасы им пообещали доставить на высоту 947. Измотанные спецназовцы вышли в указанное место и стали ждать. Но вместо своих появились боевики и сразу открыли плотный огонь с двух сторон.
Говорит спецназовец Антон Филиппов: "Сначала была такая мысль - доползти до командира. А потом не дополз, потом ранило, потом была одна мысль, остаться живым.
- Тебя в локоть ранило? Сначала в ногу, потом в локоть, а потом уже в лицо. Потом они совсем близко подошли уже, окружили, а потом, можно сказать, был уже больше не бой, а расстрел просто, потому что у нас боеприпасов, я говорю, было только то, что на себе, всё, а разгрузку расстрелять - это....(ку-ку)"
В 12:44 ст. лейтенант Калинин доложил: "Веду бой". В 13:05 связь с группами оборвалась. На помощь к ним никто не пришел. Всё было кончено. Антон Филиппов выжил в том бою, как он считает, совершенно случайно.
Он попросил, чтобы мы снимали его со спины, потому что от лица почти ничего не осталось. Но именно это обстоятельство тогда спасло ему жизнь. Боевики, увидев его, залитого кровью, решили, что он убит.
"Два раза подходили... Подняли, посмотрели, бросили, стрельнули в кого-то рядом. Я не знаю, как я живой остался, повезло просто. Если б в лицо не ранило, я бы жив не остался. Просто повезло: когда он голову мою бросил, я уже всё, ждал выстрела. Куда-то стрельнул, но не в меня. Я говорю, рядом в кого-то. Потом я буквально через минуту, сколько там прошло, понял, что, раз сразу не выстрелил, значит, не заметил."
Из 35 человек выжило только двое. Для остальных спецназовцев этот бой стал последним. Виноватых никто не искал. Информация об этом не появилась нигде, кроме местной Псковской газеты. Только через две недели после похорон губернатору Псковской области разрешили объявить по погибшим разведчикам траур. Их упомянули в одном постановлении вместе с десантниками 6-й роты, которые погибли десятью днями позже, в совершенно другом месте.
Губернатор Псковской области Михайлов: "Я звонил определенным должностным лицам, но у них была установка, и поэтому я их имена не могу упоминать, это было общей установкой тогда, а по бригаде спецназа вообще было сказано, что это секретные данные".
Все участвовавшие в том бою представлены к правительственным наградам. Но родственники до сих пор не уверены, получат ли они их когда-нибудь. Все, что осталось у родителей, - это отрывистые кадры любительского видео, где ребята еще живы, передают приветы и обещают вернуться.
Группа перед выходом А эта съемка сделана 15 февраля - за день до выхода группы в горы. Через десять дней их снимали еще раз, но уже убитых и завернутых в фольгу на вертолетной площадке.
На территории Промежицкой бригады спецназа уже построен памятник, но плиты с именами погибших на нем установят, когда закончится война. Разведчики - народ суеверный и боятся, как бы не пришлось добавлять туда новые фамилии. Не исключено, что через полгода новобранцам, только что прибывшим в бригаду, суждено оказаться на тех же высотах, где погибли их однополчане.
Антон Филиппов: Ты собираешься дальше служить? - Наверное, да. - А если опять в Чечню? - Такого два раза не бывает. Думаешь, не бывает? - Не должно быть два раза такого.
До сих пор в России не знают: 21 февраля в бою под Шатоем погибли 33 разведчика-диверсанта бригады спецназа ГРУ Генерального штаба ВС РФ
Георгий Рожнов
К тайне подчас прикасаешься случайно, нежданно. В конце апреля я снова был в Пскове, приехал сюда всего лишь на день с богатым и добрым американцем, который хотел помочь вдовам 87 погибших десантников. 4 мая я писал об этом в “Новой газете”, зная уже, что придется рассказывать еще об одной вести из Пскова — не менее горькой
Пока моего американца держали в кольце полковники из ВДВ, я встретил Алешу — он подполковник, четыре командировки в Чечню, тяжелая контузия и орден Мужества. Это он, тогда еще незнакомый, плакал на моем плече в ту мартовскую ночь, когда мы на аэродроме Кресты ждали из Ростова борт с грузом-200, у Алеши тогда погиб брат. Сейчас поговорили о том о сем, я бегло спросил о вдовах ребят, погибших в том бою близ Улус-Керта.
— Фронтовые за мужей они получили, — говорит мне Алеша, а вот с квартирами хуже — здесь тебе не Москва. И все же одну квартиру город дал нашей дивизии, вторую — промежицкой бригаде.
Я не понял, переспросил. Алеша объясняет: в Пскове есть два военных поселка: в Черехе стоит их 76-я дивизия ВДВ, в Промежицах — бригада спецназа ГРУ.
— Ты когда в марте к нам приехал? — спрашивает он. — Где-то 9 марта. Верно? Конечно, тогда все разговоры были о наших ребятах, сколько их положили, когда привезут тела, когда похоронят. Вот ты и не знал, что неделю назад в Пскове пережили еще одну беду — 3 марта хоронили погибших “грушников”. Хоронили именно в тот день, когда наша десантура умирала после 96-часового боя. О наших хоть с враньем, но все же говорили и по телевидению из Москвы, и в газетах. О разведчиках — ни слова. До сих пор.
Тут мне еще раз повезло — когда мы с Алешей были уже за воротами его дивизии и думали, где бы нам пивка попить в тогдашнюю жару, едва не столкнулись с крепким мужиком в цивильном, который сначала похлопал по плечам Алешу, а потом уж заодно и меня. Звали его Юрой, он был подполковником в той самой бригаде ГРУ из Промежиц, о которой только что с Алешей зашел у нас разговор. Пока брали пиво и усаживались под “грибком”, умница Алеша успел меня расхвалить — он, говорит, хоть и журналист, хоть и москвич, но мужик наш — три десятка лет в МВД служил черт знает где и порох понюхал.
— Юра, — осторожно спрашиваю я, — ты в том бою был?
— В каком это “том”? — мрачнеет Юра. — Это под Шатоем? 21 февраля? Слушай и забудь — был.
— Не пойму, — говорю, — как вы в бой-то ввязались? Вас ведь как называют — “ночные тени”? Что — нарвались на “чехов” лоб в лоб? Задача-то, видно, другая была — вы же диверсанты, не так?
Юра длинно на меня посмотрел, сказал медленно, словно диктуя:
— О задаче — ни слова, проехали.
Позже Алеша мне скажет: если бы можно было рассказать, что должны были сделать диверсанты из ГРУ, многие в России поклонились бы им в пояс.
А пока я пытаюсь Юру хоть немного разговорить, старательно обходя все то, что может быть секретом.
— Юра, там была засада?
— Слушай и забудь — в засаду попали не мы, мы с другой вводной шли. В засаду угодили наши ребята из Ленинградского округа. А тут мы пошли выручать. Три группы у нас шло, понимаешь?
— Ты можешь сказать, сколько всего у вас погибло?
— Это уже весь город знает — 33 человека, псковских из них — 25. Остальные — из города Печоры. Нас минометы накрыли, сечешь? И вообще не наша это работа — ближний бой. Наша работа — аналитика, разведка, диверсии. Проехали, а?
— Юра, назови мне имена хоть нескольких погибших.
— Я тебе всех могу назвать, до единого. Запоминай, самые мне близкие ребята: капитан Боченков Миша, капитан Калинин Саша, старший лейтенант Самойлов Сережа, Гена Алексеев и Виталий Андреев — сержанты, Гиви Готошия и Леша Горбатов — рядовые... Не надо всех, не могу. Отпевали погибших в воинском храме Александра Невского. Помянем их, ребята.
Помянули, помолчали.
— Вспомни что-нибудь о них.
— Не хочу, это мое. Ладно, тебе ж что-то поярче нужно. Да вот — помнишь, сообщали, что Путин в новогоднюю ночь летал в Чечню? Вот тогда-то он наградил Сашу Калинина именным ножом, а еще у него был орден Мужества за операции в Новолакском районе. Саше только-только исполнилось 25 лет. Жена у него осталась, года не прожили.
— Юра, последнее — командир и номер части? Это не секрет?
— Для Пскова — вряд ли. Ты не записывай, ты запомни: в/ч 64044, командир — полковник Блажко. Только ты ему не звони — толку не будет. Где ты видел, чтобы спецназ ГРУ с прессой дружил?
В тот же день я отыскал Юру Константинова — он военный обозреватель здешней газеты “Новости Пскова”. Это он помогал мне в тот мартовский приезд, это благодаря ему я узнал и передал в редакцию подлинные цифры погибших десантников.
— О гибели ребят из Промежиц первым узнал и написал я, — сказал мне Юра. — Но как мне докричаться до всей России — меня читали в Пскове, области, только наши читатели и узнали о трагедии спецназа. Я тогда просмотрел все программы ТВ Москвы, никто и словом не обмолвился. Молчали и Ястржембский с Маниловым. А покопайся в Интернете — ни в одной информационной ленте тоже ничего не найдешь. Национальная трагедия постыдно спрятана, ребят даже посмертно не наградили.
Правда, одно официальное упоминание о погибших “грушниках” Олег мне все же нашел: только здесь я прочитал полный текст постановления губернатора Михайлова об объявлении траура 14 марта — в память о погибших десантниках и бойцах спецназа. Во всех сообщениях из Пскова, которые приходили в информагентства Москвы, последних двух слов не было.
От храма Александра Невского на 6-м автобусе я доехал до Промежиц. Городок как городок, очень похож на Череху, где живут десантники. Но есть и отличие: здешние не так откровенны, не так открыты приезжему человеку. Спрашиваю по фамилиям, где мне найти родственников погибших в феврале ребят, молча уходят. И пяти минут не прошло, как ко мне подошел аккуратный майор, козырнул и попросил документы. Паспорт посмотрел с вниманием и совсем не командным голосом попросил убыть без промедления.
Впрочем, ни на кого я в обиде не был — я и так уже знал, что еще одну трагедию от нас пытались укрыть, да теперь уж не выйдет. А потому просьба к начальнику Генерального штаба генералу Квашнину: пусть поможет нам рассказать, как сражались и умирали в уже далеком феврале под Шатоем офицеры, сержанты и рядовые подчиненной ему бригады спецназа из псковских Промежиц. Секреты пусть остаются секретами, а память — памятью. ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЧЕЧНЕ 21 ФЕВРАЛЯ
(по данным информационных агентств):
— найдено тело Салмана Радуева;
— Сергей Ястржембский заявил, что Радуев жив и невредим;
— боевики готовят к обороне последний крупный пункт, находящийся под их контролем, — райцентр Шатой. Наиболее жестокое сопротивление, заявил Сергей Ястржембский, боевики оказывают в Шатойском районе;
— министр обороны маршал Сергеев зачитал в Грозном указ и.о. президента Владимира Путина о присвоении звания генерала армии командующему объединенной группировкой Виктору Казанцеву, генерал-полковника — первому заместителю командующего Геннадию Трошеву, генерал-лейтенанта — командующему Западной группировкой Владимиру Шаманову;
— сегодня же в Кремле состоялась церемония вручения погон генерала армии Анатолию Корнукову и адмирала флота — Владимиру Куроедову;
— маршал Сергеев заявил, что за этот день в Шатойском районе боевики потеряли около 70—80 человек, федеральные силы — двоих.
Псковская бригада неоднократно отправлялась в командировки на Чеченскую войну. Спецназовцы уходили в автономные походы, длительностью - несколько дней, глубоко в тылы бандформирований. Как-то один разведчик, замаскировавшись под пастуха, несколько недель кряду пас овец, заодно корректируя огонь русской артиллерии. Но война заставила работать спецназ и не по назначению. Удручающее положение российской армии, давно служит предметом для <продуктивных> дискуссий. На деле же оно отнимает тысячи жизней. Как наиболее подготовленным формированиям, разведке приходилось удерживать передний край, не имея при этом технических возможностей и достаточного количества боеприпасов. Как было отмечено: обнаружение разведгруппы влечет за собой мгновенный отрыв, что не подразумевает вступления в открытый бой, тем более с превосходящими силами противника. Значит, снаряжение берут в рейд из соответствующего расчета. Однако в феврале 2000 года трем группам фронтовой разведки дали задание обнаружить врага, и закрепиться на высоте до подхода других войсковых частей. Может быть, кто-то хотел использовать спецназ в качестве приманки для бандитов. В 12 часов разведку должны были сменить, но опоздали на четыре часа. Задержка погубила 34 человека, 25 из которых - разведчики, остальные саперы и наводчики артиллерии. 21 февраля им пришлось вступить в бой, удерживая высоту. Приказ есть приказ. Силы оказались неравными, и группы были уничтожены. Двое солдат уцелели только потому, что были тяжело ранены, и лежали без сознания. Боевики сочли их мертвыми. 24 октября (в отличие от большинства других торжественных дат) наверное, ознаменовалось тем, что в этот день пили водку чаще не чокаясь.
Проверка: Насколько известно, из анализа который я читал, погибли две группы,а не три. Третья просто не вышла в район, где собрались две другие, точнее сказать командир не вывел. И задачи по обороне высоты перед группами не ставилась. Их задача была ведение разведки наблюдением в заданном районе с корректированием артиллерии и наведением авиации при обнаружении противника. ... Суть разбора общими словами - Трем РГСпН была поставлена задача - выдвинуться в район местности ограниченном (условно) тремя высотами, с задачей ведения разведки наблюдением и наведением авиации и корректировки огня артиллерии при обнаружении групп боевиков. Данный участок местности отличается тем что в распадке сходятся несколько троп, по свежести следов, их количеству, активно используемых. Перед окончанием выполнения задачи две группы сошлись вместе до назначенного времени эвакуации в одном месте, третья, решением командира группы, осталась в своей точке(расстояние между райнома расположения при ведении разведки примерно 1,5-3 км по прямой). Боевое охранениена месте расположения групп организовано не было, наблюдатели были выставлены только на одном направлении. Л/с на местности располагался скученно, занимался просушкой обмундирования и приемом пищи у костров. Оружие находилось не при бойцах а лежало на земле, причем не рядом, у части л/с вообще находилось в "козлах". Боевики скрытно приблизились на дистанцию "броска гранаты". Первым были нанесены удары из РПГ, по скученно расположившимся на местности группам, далее удар гранатами и добивание оставшегося ошеломленного л/с групп. При осмотре места боя по сосредоточению и количеству гильз, расположению отметок (воронок) разрывов гранат и РПГ было выдвинуто предположение что бой длился не более 30-40 минут. Группа противника отшла сразу после окончания боя, забрав часть оружия и боеприпасов. Что косьвенно указывает что численность группы противника не превышала по количеству общий состав двух групп.
Горец-02:
Просто напросто когда все группы начали собираться в пункт сбора для эвакуации командир группы А. Гу........в отказался спускаться с места засады и ответил, что группа спуститься только тогда когда придёт техника. А поповоду охранеия правильно, спустились организовали днёвки и расслабились.
ВОЛК 752 добрый день. я находился в это время в данном районе и как раз выдвигался след в след за спецами... то что произошло с ребятами, по моему мнению, результат слабой бдительности и хронической усталости к тому моменту... после того как боевики добили спецов и забрали оружие, оставалось 3 выживших (один из них умер у меня на руках не приходя в сознание) Помощь успели оказать бойцу с изуродованным лицом. Боевики, кстати, никуда не уходили от места боя и организовали рядом засаду, в которую мы , к счастью без потерь, попали... преследовать их было невозможно из-за плотного огня, со стороны склонов... и на месте гибели мы были ынуждены просидеть почти неделю... если нужна более подробная информация - могу постараться вспомнить. пишите. (volkov_i@citron.nnov.ru)
это фотография сделана как раз в момент начала нападения духов на спецов... после первых взрывов это была первая колонна выдвинувшаяся по тревоге вперёд... то что увидел на "мёртвой поляне" (как мы её назвали) фотографировать сил не нашёл...
